Ченстоховянин. Януш Мельчарек рассказывает о 16 января 1945 года

Скачать видео целиком/ Pobierz cały film [312 mb]
[ 🇷🇺 Русские субтитры ] [ 🇵🇱 Polskie napisy ]

  1. Мальчик с карабином
  2. Аллеи
  3. Страдом
  4. Анёлув
  5. Варшавская, 161
  6. Три Креста

🇷🇺 ru | 🇵🇱 pl

Меня зовут Януш Мельчарек. Я ченстоховянин. Я родился в этом доме, на ул. 3 Мая, № 10, 16 июня 1936 года. По просьбе моих друзей с телеканала «Орион» постараюсь рассказать о событиях 16 января 1945 года, как они запомнились мне, а также о рассказах моих друзей, переживших те времена.

Этот дом тогда, как и вся улица, был без канализации. Вода была тут, на улице, а главная дорога на запад проходила по ул. 3 Мая, то есть пути было два: один - через улицу Св. Варвары, другой - через улицу 3 Мая. Именно здесь, будучи ребенком, из окна верхнего этажа я наблюдал за движением войск в одном направлении, когда немецкие войска направлялись на восток, а затем за их отступлением - за людьми, возвращавшимися с востока со своими обозами, часто замотанные в бинты. В соседнем здании во время войны жили немецкие летчики, а также обслуга аэродрома в Рудниках. Это был аэродром, построенный немцами во время войны, и поэтому положение этого дома было совсем особенным — соседство с большой группой немецких военных и гражданских лиц. На Ясногорской улице немцы, вероятно, предполагали, что Красная Армия, идущая на запад через Ченстохову, будет выбирать не главные дороги, т.е. по Аллеям, которые были и остаются широкими, и там легко подбить какую-нибудь бронетехнику или другое военное средство, — вместо этого они будут протискиваться по боковым улицам. Поэтому на Ясногорской улице с осени 1944 года строилось то, что мы называли бункером со стрелковыми позициями. На одной и другой стороне улицы было достаточно места для прохода двух-трех человек, а транспорт проехать не мог.

Было известно, что военные действия, которые в это время будут происходить в Ченстохове, приведут и к бомбардировкам, артиллерийским обстрелам и т.д. Поэтому взрослые полагали, что безопаснее всего будет переехать на первый этаж, так как и с улицы безопаснее, и со двора опасности нет, даже если будет обстрел… Ну, есть шанс, что тот второй этаж что-то задержит, и, даже если взорвется, то нас не заденет тут, на первом этаже. В связи с этим, три семьи собрались здесь, на первом этаже, потому что мы жили на втором этаже, вот в том последнем окне этого дома. И там были въездные ворота, и вот эти выездные ворота. И после первой атаки танков, которые были разбиты на Аллее, наступила такая тишина — стрельба прекратилась, машины перестали двигаться, и где-то около 6 часов вечера — первыми это услышали взрослые и забеспокоились, потому что со стороны Велюньского рынка мы услышали, как в сторону города, к Аллеям немецкие войска идут, немецкую речь, стук кованных ботинок, потому что дорога заледенела, и нам стало страшно, потому что ходили такие слухи, что в Ченстохове будет бойня - немцы хотят устроить бойню. Здесь же, в этой квартире на первом этаже, происходили всякие вещи: и плач, и молитвы, так люди реагировали, пережившие разные ужасы войны.

Перед полуночью мы услышали стук в дверь. Одни говорили «открыть», другие - «не открывать», но в конце концов пришлось открыть, потому что все по-разному могло закончиться. И тот, кто пошел открывать, спрашивает: «Кто там?» и так далее, сначала услышал: «Немцы есть?». Это был такой первый вопрос, и было понятно, что это русские. Открыли. А потом в квартиру, где было, сколько же людей, с десяток или около того, я был один из самых молодых — вошли три красноармейца. Как я оцениваю это сегодня, с расстояния и с позиции девятилетнего ребенка: один из них был очень старый, этакий дед с усами, второй лет сорока, с черными волосами - он, кстати, был невысокого роста - я думаю, что он мог быть из Грузии, а третий, который вызывал особую жалость, был просто ребенок. Это был подросток, худой, с обмороженной шеей, почти фиолетовой, которая драматично смотрелась в воротнике слишком большой шинели. Конечно, обритый налысо.

И люди, бывшие в этой квартире, конечно, очень хотели поделиться - тем, что у них было, с этими солдатами. Они усадили их за стол. В общем, они вели себя хорошо - они лишь осмотрели квартиру, чтобы убедиться, что здесь действительно нет немцев, которых можно было узнать по форме, и сели за стол. Им принесли чай, причем чай был из морковки, потому что настоящего чая, как известно, во время войны не было.

Мне особенно запомнился вот какой момент визита этих красноармейцев: поскольку это было 16 января, в квартире, где мы были, еще стояла елка, тот подросток-военный с карабином, за которым я очень внимательно наблюдал, вышел из-за стола, что-то съел, взял кусок хлеба, по-моему, с молоком и сахаром, потому что масла не было, и пошел к дивану, который стоял у елки, сел там и, поедая этот кусок хлеба, смотрел на елку. Это для меня незабываемый образ того дня, так как происходили ещё какие-то действия. Например, мама, удивляясь, что такой ребенок вообще был на войне, что у него нет варежек, что у него обморожены руки, побежала за отцовским шарфом, принесла из нашей квартиры наверху какие-то варежки и так далее, и отдала этому мальчику. Визит закончился тем, что они поели, попрощались и ушли.

Мы пришли на аллею Сенкевича, которую я пересекал каждый день дважды, ходя в школу с улицы 3 Мая, так как с четвертого класса, может быть, с третьего, я ходил в школу № 14, которая находится на углу улиц Вашингтона и Пулавского. Тогда же, 16 января, около часа, в первой половине дня я пошёл на занятия, по-моему, к десяти часам, но узнал, что они отменены, никого нет, и я обрадовался и шел совершенно спокойно, не зная, что это будет за день, что это будет важный день, что в течение этого дня будут происходить разные драматические события. День был яркий, солнечный, похожий на сегодняшний, с той лишь разницей, что было -17-18°C, потому тогда были такие зимы, а это был все-таки январь. И когда я дошел до аллеи Сенкевича, мое внимание привлекли самолеты, пролетавшие довольно низко над Аллеями с востока, как я потом узнал, это были самолеты Ил-2 — советские штурмовики, которые ранее бомбили «Кацапский мост», как мы его тут называли. Эта бомбардировка была скорее символичной и не нанесла никакого ущерба шоссе. С другой стороны, эти самолеты пролетели, ну, как мне кажется, довольно низко, сделали что-то вроде дуги над парками и улетели. Я тогда пошел домой, а на Аллеях разыгралась драма в раннем пополудни.

Танковая атака была, как сегодня сказал бы, сумасшедшей. Может быть, она была подготовлена не так, как нужно, - сегодня трудно судить. Но из того, что я помню - что я видел на следующий день, когда боевые действия уже затихли - по крайней мере, в Ченстохове, тут, в этом месте. Первый, разбитый, это из тех, что я видел. Первый разбитый танк, на котором еще висели останки сгоревших солдат, которым не удалось выбраться, находился в центре Алеей, около епископской курии, второй был разбит чуть меньше, напротив Городской галереи искусств, а третий, который доехал дальше всех из этой атакующей группы, доехал до лестниц к Ясной Гуре. Там были лестницы. Первая была ближе сюда, и вторая, остатки которой, немного модернизированные, существуют до сих пор. И там его подбили. Как я потом узнал, его вел, командиром этого танка, был восемнадцатилетний парень. Я помню немецкие танки, которые были разбиты в тот день — значит, где-то между площадью Дашиньского и улицей Костюшки, видимо, были бои, между одними и другими. Один немецкий танк был подбит, и 17 или 18 — он потом еще долго стоял. Он стоял на нынешних «Квадратах», а другой, который я помню, стоял на Валах Дверницкого, в самом начале, где-то в 50 метрах от начала теперешнего рыночка. Также то утро 16 января, которое застало меня здесь, было началом следующих действ, которые я уже не видел непосредственно сам.

Мы стоим на бывшей грузовой станции Страдом. На первый взгляд, тогда это был вокзал в пригороде, ничего особо важного, но, к сожалению, это был очень важный стратегический пункт. Эта товарная станция, с ее платформами, была очень важной и использовалась для разгрузки войсковых эшелонов во время войны и разных грузов. Но эта территория имеет отношение не только к станции. По другую сторону от нынешнего вокзала - от нас, по прямой примерно в 300-400 метрах находятся важные промышленные предприятия: Страдом и Вельнополь. Как известно, в те времена здесь производилась продукция в основном для армии, потому что армия была самым крупным заказчиком и имела самые большие потребности. Тут, недалеко, как раз во Вельнополе, части Вельнополя, был так называемый «Хасаг», где производились боеприпасы, то есть совершенно, конкретная вещь для армии. Это было в ранние дневные часы 16 января 1945 года. Танки Красной Армии преодолели все заслоны на Варшавской улице и с боем въезжают на Аллеи - а тем временем в Гербах, в двадцати с лишним километрах от Ченстоховы, находятся большие склады боеприпасов, немецкие, конечно же. С другой стороны - в районе Гербов Новых до войны также находились польские военные склады. В тридцати с лишним километрах от Ченстоховы находятся крупнейшие в этом районе хранилища горючего - того, что больше всего нужно немцам на этой войне. Вследствие того в районе Гербов собирались крупные воинские части, в том числе и бронетанковые. Внезапность, вызванная наступлением Красной Армии на Ченстохову, задержала погрузку эшелона с танками и другой бронетехникой, которые отправлялись в Ченстохову. Но тот поезд в тот момент был уже недалеко, он проходил Гнашин… В сторону вокзала Страдом двигалась группа танков, у которых не было никаких шансов в прямом бою с техникой, находившейся на этом поезде, который с одной стороны тянул один локомотив, а с другой стороны толкал другой - ну, потому что груз тяжёлый. Здесь, где мы находимся, - практически пустое поле, застроенное одинокими скромными домиками железнодорожников, учителей и прочих. Перед самой станцией стоят два барака, так называемые «Пекин» - так позже, после войны, стали называть бараки, в которых разместилась часть работников «Хасага». Когда поезд с бронетехникой подъехал к станции Страдом, здесь, в этом пустом пространстве, появились советские танки. Поезд подходит к этому бетонному перрону, по которому танки могли съехать и сразу же вступить в бой. А немцам в Ченстохове этих подкреплений остро не хватало. Поэтому танкисты прогревают двигатели на своих машинах и готовятся сразу начать воевать, прямо в бой. Поезд медленно подъезжает к этому бетонному порогу, по которому должна съехать техника, и медленно движется в нашу сторону. Здесь, где есть кучи этого камня - конечно, их не было, - а с той стороны проносятся советские Т-34. Несколько выстрелов из танковых орудий не производят никакого эффекта на немецкую технику и на сам поезд, и поезд едет все дальше и дальше, и когда он уже, наверное, был - ну, трудно сказать где, потому что это была такая необычная ситуация… Тогда один командир этого танкового дозора принимает решение - хотя он и повредил локомотив, но это не произвело никакого эффекта, потому что поезд идет дальше - он принимает решение таранить локомотив и сбросить его с путей. И это было единственное, из-за чего поезд не смог продолжать движение. Поэтому бригада этого поезда отцепилась, оставила локомотив на путях, сброшенный с путей, а локомотив, который был сзади, вытащил, оттащил его обратно в сторону Гербов. Еще надо знать то, что мы переживали очень сильно, я сегодня не скажу, неделю ли, или декаду, а может быть, и больше, но бои за Гербы, и прежде всего за склады боеприпасов, которые там находились, и за выход к Бороново, где были огромные склады, одни из наибольших в Силезии, видимо, складов горючего, бои продолжались долго и были очень яростными, и мы в Ченстохове все время прислушивались к взрывам, детонациям, которые были слышны все время, когда же они закончатся, потому что мы постоянно думали, что фронт может вернуться в Ченстохову.

Мы находимся на месте бывших военных складов, где хранились припасы для армии. Эти склады находились недалеко от Варшавской улицы, по которой, как известно, проходило главное шоссе на Варшаву. С другой стороны от этих складов находилась железнодорожная ветка, по которой прибывали транспорты с продовольствием, это было очень важно, обмундированием и другими необходимыми для армии вещами. Здесь, на этом складе, работали украинские батальоны, которые были союзниками немцев. Здесь же, в столовой, работавшей для нужд этих людей, которые здесь работали, работала бабушка моего друга, в 1945 году десятилетнего, жившего чуть дальше по ул. Варшавской, по которой он часто ходил - когда она возвращалась с работы, ибо известно, как было во время войны. А там была еда, и бабушка всегда могла вынести оттуда какую-нибудь вкуснятину для своего внука. Тут же, 16 января, мой друг и его бабушка около двенадцати - часа дня пошли домой. Они едва дошли до улицы, на месте нынешней развязки, потому что дорога была сплошная, только двухполосная, узкая - как раз такими они были в те времена. Русские уже въехали. Русские танки уже въехали сюда, они уже были дальше по Варшавской улице. Здесь, примерно в 100 метрах от нас, украинский батальон, который убегал от советских войск, был настигнут, расстрелян и раздавлен этими танками. Этот мой друг с бабушкой видели эти размозженные тела, и тут появился немецкий самолет, который, видимо, тоже увидел эту бойню и обратил свою ненависть на этого ребенка и эту женщину. Им повезло, что рядом был мосток, под которым они успели спрятаться, потому что летчик их обстрелял, но ему этого было мало - он вернулся, когда они уже хотели идти дальше, и снова напал на них. Ну и гражданские, женщина и ребенок, снова спрятались там, и тогда в порыве дальнейшей ярости и гнева немецкий летчик поджег зажигательными снарядами костельчик в Анёлове, который стоял там дальше справа, и этот костел сгорел. Он стоял примерно на том же месте, что и нынешний костел, только на другой стороне улицы, и, видимо, был деревянный, потому что сгорел довольно быстро.

Мы находимся на улице Анёловской , которая идет параллельно Варшавской улице. Варшавская улица была одной из главных сцен, на которых разыгралась драма 16 января 1945 года. Это был бедный район, и дома часто строились семьями: первый дом - на Варшавской улице, следующий - кто-то ставил рядом, следующий - ещё какой-то родственник, и так далее, пока эти дома не доходили до той самой Анёловской улицы. Так было и с домом №161 по Варшавской улице, где в одном из этих сегментов жила семья моих друзей. Тут, примерно в 13-14 часов, когда танки Красной Армии уже были на Варшавской улице и даже дальше, встречая сопротивление немцев, разыгралась особая драма. Между домом №161 по Варшавской улице и соседним домом №159 застрял красноармейский танк - то ли из-за какой-то неисправности, то ли еще из-за чего-то, - и этот танк встал между двумя домами, в такой лазейке. А в это же время здесь, над тем местом, где я нахожусь, шел воздушный бой между самолетами: с красной звездой и самолетами с черным крестом. Конечно, это было зрелищно, и многие люди из этих квартир на Варшавской, 161, вышли посмотреть на эту схватку. И в какой-то момент один из немецких самолетов - не ясно, то ли потому, что заметил танк, стоявший между двумя домами, то ли потому, что это был легкий бомбардировщик и экипаж захотел избавиться от бомб, - он спикировал прям сюда, на Анёловскую улицу, и сбросил, как потом подсчитали, одиннадцать, не очень больших, но все же бомб, которые упали, в частности, на тех людей, которые наблюдали за этим необычным воздушным боем. И таким образом, из этого дома, из этих домов, простите, которые находились на Варшавской улице, 161, и которые тянулись до самой Анёловской улицы - ибо это был такой длинный двор - десять человек погибли от бомб и от их осколков.

Мы находимся в месте, которое ченстоховяне привычно называют «Перекрестком трех крестов». Здесь давным-давно пересекались Варшавская улица, ведущая из Варшавы в центр Ченстоховы, к Краковской улице, а с другой стороны - Кеджиньская улица, идущая в направлении Лодзи, Ласка и других городов на севере. Здесь, в ночь с 15 на 16 января, по Варшавской улице, переполненной до невозможности, немецкие беженцы: в повозках, в машинах и во всех видах иного транспорта направлялись в центр Ченстоховы. Конечно, тех улиц, которые мы видим здесь, не было, ибо они были построены через несколько лет после войны, фактически десятилетий. Однако, что характерно, шоссе, ведущее через улицу 3 Мая на Клобуцк, Олесно и далее на запад в тот день было менее оживленным, чем шоссе, ведущее на Гербы - сюда, в центр, и далее через улицы Святой Варвары, Гнашин, Блаховню и на Гербы. Это может свидетельствовать о том, что они направлялись именно туда, поскольку ожидалось, что из-за стратегической важности этих мест и собранных там войск и техники сопротивление могло продолжаться долго, а значит, оттуда будет легче переместиться куда-то дальше на запад. Здесь также были построены укрепления. Укрепления были сделаны так, что в обычном состоянии они могли пропускать транспорт, но после того, как их закрывали соответствующими стальными рельсами, они становились противотанковым заграждением. Именно тут, на этом перекрестке, после десяти часов, пан Антоний Сикора, у которого была механическая мастерская на Варшавской улице, 161, ехал на велосипеде в центр города, чтобы взять деньги для оплаты труда своих работников, и здесь, в этом месте, его остановил немецкий патруль, который сгонял всех, кто ехал мимо, на работу по строительству этих противотанковых укреплений. Работали они недолго, потому что в дом за моей спиной, во второй этаж, попал артиллерийский снаряд, он снес весь этаж, и те поляки, которых согнали на эту работу, по просту сбежали. Воспользовавшись возникшей паникой, они скрылись, а этот господин Сикора, зная тропинки у домов, вернулся туда, к себе домой. В то время, когда в центре, поздно вечером, уже находились войска Красной Армии, на этих прилегающих улицах происходили дальнейшие драмы. В частности, выше улицы Цментарной, на Варшавской улице, очередной украинский патруль, работавший на военных складах на Анёлове, был настигнут танками красноармейцев и просто поставлен на обочину улицы, надо рвом, и расстрелян из пулеметов - их было свыше ста человек. Трупы этих украинцев лежали два месяца. Была зима, поэтому они были слегка присыпаны снегом. А по ночам на Варшавской улице происходили разные вещи - кто-то жаловался на соседей, что они фольксдойче, и их арестовывали, где-то ограбили какую-то бедную семью, потому что Варшавская улица была улицей, где жили бедные семьи. Разное потом всплыло, но сегодня, спустя годы, трудно узнать подробности. В любом случае, это тоже следует подчеркнуть.