2

После того как батальоны доложили по радио о готовности к бою, полковник еще какое-то время давал им последние напутствия. Стоя на броне танка и прижимая к уху трубку, подключенную с помощью длинного, наращенного шнура к танковой рации, он обращался то к одному, то к другому комбату:

— Дергачев, только не пори горячку, подпусти до двухсот-трехсот метров. Помни, сынок, что ты не один. Если придется туго, приду на помощь… Коронатов, слышишь меня, Коронатов? Не вздумай выскакивать раньше времени — дай определиться обстановке. Ударишь, когда фрицы попытаются обойти Дергачева или откатятся назад. Справишься — сразу должность комбата, звание майора и орден Красного Знамени!.. Теперь твоя очередь, Зиганшин. Будь готов в любую минуту помочь Дергачеву. Если хоть немного задержишься — сниму одну звездочку и отдам ее Коронатову… Главное, ребятки, выдержка и спокойствие. И как бы ни были увлечены боем, держите со мной связь! Держите со мной связь!.. Дергачев, слышишь, Дергачев?.. Уже скоро!

Комбриговский танк стоял на невысоком пригорке у часовенки с наполовину занесенными снегом девой Марией и младенцем Христом на руках. Отсюда из-за снегопада было видно так же плохо, как из окон дворца, и все же сектор обзора был намного шире. В сущности, если бы не поздний вечер и не снежная буря, все поле боя лежало бы перед ними как на ладони. Кое-как разобраться в обстановке можно было лишь по белесым огням, вылуплявшимся из метели.

Вражеские танкисты беспечно, не подозревая о засаде, возможно мечтая о ночлеге в теплых и уютных особняках небольшого пограничного городка, медленно н неуклонно сокращали расстояние до поджидавших их тридцатьчетверок.

И вдруг огни стали быстро опадать. В одно мгновение колонна растворилась и исчезла в метели. Неужели все-таки заподозрили что-то неладное?

Но завывание двигателей и лязганье гусениц продолжали выдавать движение танков.

Все напряженно молчали, и Бальян даже слышал, как по-детски шмыгал носом, по-виднмому, простуженный зампотех: просквозило, что ли, после баньки?

— Не пора ли? —первым нарушил молчание подполковник Лампасов.

— Дергачеву лучше знать, — ответил начальник штаба.

— Лучше-то лучше, но, может, не стоит так близко подпускать? Уже и в тридцати метрах ни зги не видно. Как бы не смяли?— продолжал делиться своими сомнениями замполит.

— Так ведь и немцам ни фига не видно! — бодро отозвался Шейнин. — Победит тот, за кем первый залп. А первый залп за Дергачевым.

— По моим подсчетам, расстояние между ними сократилось примерно до трехсот метров, — сообщил Гронский.

Обождав еще с минуту, полковник негромко сказал в микрофон:

— Начинай, сынок!

Бальян с силой сжал рукой скобу башни и для устойчивости уперся ногой в какой-то выступ. Выглядывая из-за широкой, обтянутой кожаным регланом спины замполита, он до рези в глазах напрягал зрение, боясь упустить начало боя.

Вверх пошла белая ракета, а за ней, чуточку поодаль, отставая всего на одну-две секунды, но так же высвечивая изнутри всю толщу падающего снега, устремились еще две. Небо, тяжелое и низкое, слегка приподнялось над ними. Ударившись о его дно, они почти одновременно раскрылись в небольшие светоносные зонтики, и этот скудный и неживой свет, с трудом просачиваясь до самой земли с ее людьми, домами и машинами, очевидно, все-таки выхватил из нее на несколько мгновений нечеткие силуэты вражеских танков.

И тотчас же грянул дробный залп пятнадцати танковых и нескольких противотанковых орудий. За ним второй, третий… Расстояние между противниками, видимо и впрямь не превышало трехсот метров, потому что красные ленточки трасс обрывались где-то совсем рядом от огневых позиций второго батальона. Оплавляя снег ярким пламенем, вспыхнул первый фашистский танк. Через несколько секунд загорелся второй, третий… Над полем боя поднималось алое, местами багровое зарево… Теперь Дергачев вообще мог обойтись без осветительных ракет, впрочем как и немцы, которые тут же открыли ответный огонь. Правда, к этому времени были уже в упор расстреляны еще три вражеские машины в голове и середине колонны. Немецкие же снаряды редко когда попадали в цель: тридцатьчетверки били из укрытий и все время меняли позиции.

— Молодец, сынок! Молодец, сынок! — одобряя действия комбата-два, рокотал в микрофон полковник.

Потеряв шесть машин, противник повернул к лесу. А там его уже поджидали танки капитана Коронатова.

Новые языки пламени взметнулись в небо.

Огрызаясь, немцы медленно откатывались назад, к бывшей границе.

Оба комбата в азарте боя собирались преследовать и добить противника, но комбриг быстро охладил их пыл:

— Повоевали, сынки, и хватит! Пусть уходят, пусть! Все равно далеко не уйдут! Там им еще намнет бока наш соседушка слева!

— Почему он не разрешил преследовать колонну? — спросил Бальян Столярова.

— В бригаде осталось всего тридцать восемь танков. Если не беречь их, то можно в один день пожечь. А самые главные бои у нас впереди! Когда еще новую технику получим, — ответил тот.

Вскоре Дергачев и Коронатов доложили о выполнении задания и потерях — своих н противника. Было подбито два наших (значит, осталось тридцать шесть) и восемь немецких танков. Один наш экипаж сгорел. Второй успел выскочить.

Бой продолжался от силы полчаса. Бальяну же показалось, что прошло всего несколько минут…

— Теперь невредно и поужинать, — распорядился комбриг…