3

Только Бальян настроил бинокль, как тут же прозрел. Сперва в сетке линз он увидел зарешеченные окна первого этажа казармы, затем застывшую у главного подъезда фигуру часового в короткой солдатской шинели и каске и, наконец, один из «майбахов», поначалу он даже не понял чей— Дмитриева или Валиева. Оказалось, командира разведвзвода.

Оба бронетранспортера стояли на довольно большом расстоянии друг от друга, как будто водители торопились и поставили их как попало. Надо признаться, до Бальяна не сразу дошло, что так легче было, не выдавая своих намерений, держать под прицелом пулеметов одновременно выход из казармы и дзот. Все, на что он наводил бинокль, казалось совсем рядом — рукою подать. Он легко узнал Женю Мережкина, который в нарочито-непринужденной позе облокотился на борт у МГ. За вторым пулеметом отдыхал, покуривая, Тонечка. Его и Наследничка майор Столяров в последнюю минуту решил взять с собой, хотя оба они были из чужих отделений. Распознал Бальян и Андрюшу Гаецкого, Борю Коноваленко, Зубкова, Гайдеко, самого Валиева… Нигде не было видно Дмитриева, Наследничка и старшины Петухова. По-видимому, они вместе с майором Столяровым и обоими немцами спустились в дзот…

О таком бинокле можно было только мечтать —прекрасный цейсовский полевой бинокль, который, вероятно, и у немцев имели не все офицеры, только старшие. Штука великолепная, ничего не скажешь! Но как ни радостно, как ни желанно было для него обретение вдруг полного зрения, он ни на что больше, кроме плотно прикрытой двери дзота, не смотрел…

Времени прошло более чем достаточно, а из дзота никто не выходил. У Бальяна уже онемела правая рука, державшая бинокль. От левой руки толку было мало: она напоминала о себе ноющей болью не только при напряжении, но и при каждом неосторожном движении. Ей бы отболеть в спокойной обстановке. Бальян усмехнулся: самое время мечтать о спокойной обстановке…

Первым показался майор Столяров. Он вышел из дзота как-то боком, пропуская вперед обоих немцев. Почти одновременно с гитлеровцами появились Дмитриев и Наследничек. Вышедший последним командир саперного взвода плотно прикрыл за собой низкую дверь.

Вся шестерка шагала тесной группой, чуть ли не наступая друг другу на ноги.

Впрочем, путь она держала лишь до второго «майбаха», за пулеметом которого лениво покуривал Тонечка Едва все шестеро поднялись в бронетранспортер, как он мгновенно тронулся.

Объехав дзот, «майбах» повернул к ближайшему мосту через речушку. Он находился метрах в трехстах от казармы. Панкратов тут же высказал предположение, что это и есть плотина, взрыв которой может привести к затоплению всего прилегающего района. Возможно, он был и прав. Во всяком случае, когда бронетранспортер остановился у моста, опять те же шестеро сошли с машины и, помогая друг другу (ну и ну!), стали спускаться по крутому берегу. Затем они исчезли из поля зрения, Вернулись они уже впятером — без Петухова. Отсутствие старшины Бальян обнаружил с первого взгляда — внешность у того была довольно приметная: ростом почти с Мишу Дмитриева, зато плечи раза в два шире…

Яснее ясного, что его оставили для того, чтобы обезвредить фугасы. Неужели гитлеровцы ни о чем не догадываются?

Господи, только бы удалось довести эту опасную игру до конца! Ведь если у кого-либо из разведчиков или саперов сдадут нервы, немцы мигом заподозрят неладное.

Забрав пятерых, «майбах» повернул назад. Столяров стоял вполоборота к Бальяну, и было хорошо видно, как он что-то говорил обоим немцам. Но так как пленный сапер был оттеснен разведчиками на задний план, то, надо полагать, начальник разведки обращался в основном к офицеру из охраны шлюза. И тот привычно тянулся. Очевидно, он был ниже Столярова по званию. Что ж, чинопочитание у немцев в крови. Даже презирая власовского майора… нет, полковника, немецкие лейтенанты, возможно, будут тянуться перед ним, как перед собственными командирами.

Оставив дзот в стороне, «майбах» встал в нескольких метрах от бронетранспортера Валиева. И опять все пятеро сошли на землю и, чуть ли не наступая друг другу на пятки, направились к казарме. Часовой, стоявший у входа, замер — ел глазами приближавшееся начальство. И вдруг шедший впереди немецкий офицер что-то крикнул ему. Солдат бросился к металлической рельсе, висевшей у входа, и начал колотить по ней какой-то железякой. И хотя звуки ударов до опушки не долетали, было ясно, что они далеко разносились по запретной зоне, поднимая всех немцев по тревоге. Сердце у Бальяна готово было выпрыгнуть из груди. И все же он ничего не мог понять: по-прежнему никто из разведчиков не выказывал особого беспокойства. Так же неподвижной и плотной кучкой стояла пятерка из двух немцев и троих русских так же на старом месте оставались бронетранспортеры. Но вот из подъезда один за другим стали выбегать вооруженные гитлеровцы. Повинуясь неслышным словам команды, они становились в строй, который пугающе разрастался и разбухал. Конечно, это был не батальон, а неполная рота. Но и ей, при огневой поддержке нескольких дзотов, не составило бы большого труда уничтожить горстку разведчиков. И тут Бальян увидел, что пулеметы с бронетранспортеров наведены на замерший строй. Немецкий офицер из охраны шлюза шагнул вперед и заговорил. Солдаты слушали его молча. Большинство из них было вооружено карабинами. Очевидно, прозвучала команда, и весь строй дружно сделал поворот направо и — «правое плечо вперед, шагом марш!» — повзводно, бросая в снег оружие, зашагал мимо своих и советских офицеров.

От радости Бальян едва не задохнулся:

— Смотрите! Немцы сдаются!

— Почему бы не сдаться хорошему человеку? — впервые (насколько помнил Бальян) пошутил начинж и бросил окружавшим его офицерам: — Командиры рот и взводов — по машинам!

Те быстро разбежались по своим местам.

Бальян снова навел бинокль… И опять издалека прямо в глаза ударили близкие очертания предметов… У самых ног все той же пятерки продолжала расти горка карабинов… Возвращались на свое место в строю, но уже без оружия, немолодые караульные солдаты… Из дзота, куда в первую очередь заглянули разведчики, в сопровождении второго сапера с автоматом, Краснощекова, вышли двое немцев, по-видимому все время находившиеся там под его охраной.

Отряд, с нарастающим нетерпением ждал сигнала от майора Столярова. Только какого? Ведь то, что произошло у шлюза, было для разведчиков огромным, но все-таки неожиданным подарком. Пока можно лишь гадать, предусмотрел ли майор Столяров этот вариант заранее или он возник в ходе операции? Скорее всего, последнее, потому что о нем даже разговора не было. Но на всякий случай танки, которые по приказанию начальника разведки были выдвинуты вперед, продолжали стоять на краю леса, готовые в любую минуту ринуться на противника…

Однако тот уже сам без боя сдавал позиции… С вышек один за другим спускались часовые… По снежным тропинкам шли гуськом они сдавать оружие… Вскоре покинули пост и четверо солдат, охранявших ворота.

А сигнала все не было…

— Ну чего, ну чего он тянет? — не выдержал Лыткин

— Я, кажется, начинаю понимать, почему, — осторожно радуясь своей догадке, сказал замполит. — Он не хочет обнаруживать нас раньше времени. То есть пока вся охрана не сложит оружие. Ведь достаточно одному немцу ускользнуть, как о захвате шлюза и вообще о рейде станет известно всем!

— А что, зайцы-кролики! В этом что-то есть!—-воскликнул смершевец.

— Есть… нет… — не удержавшись, пробурчал капитан Федотов.

Не остался в стороне от разговора и Бальян:

— А что будем делать с пленными? Ни оставлять их нельзя, ни вести за Одер? И как быть с охраной шлюза?

— С нашей, что ли? — спросил Лыткин.

— Ну да! Как только фрицы обнаружат, что наши уже на подходе, а шлюз стоит как ни в чем не бывало, они обязательно пришлют новых подрывников!

— Майору Столярову можно позавидовать. Какое счастье командовать такими стратегами, — ядовито заметил бригадный инженер.

— Ирония понятна, но не больше, — огрызнулся Бальян.

— Главное, зайцы-кролики, надо разбираться в психологии немцев, — продолжал Лыткин. — А кто лучше знает ее, чем Столяров?

— Ты что этим хочешь сказать? — встрепенулся начинж.

— Да ничего, — ответил контрразведчик.

— Подождите… Ах вот вы о чем! — вдруг догадался замполит. — На мой взгляд, об этом давно следовало забыть…

Бальян тоже понял, что имел в виду Лыткин, и также осуждающе посмотрел на него.

— Да ну вас! — растерянно отмахнулся тот, уходя от прямого ответа.

Бригадный инженер хотел сказать что-то еще, но в этот момент стоявший на сиденье бронетранспортера Наследничек высоко поднял в правой руке «шмайссер». А рядом, дублируя сигнал, вскинул свой автомат и Боря Коноваленко. Это означало одно: «Вперед! Путь свободен» — Давай двигай! —крикнул начинж старшему лейтенанту Булавину, возвышавшемуся с биноклем на крыле танка. — Только не стрелять и не ломать ворота!

— Поехали! — крикнул тот в открытый люк механика-водителя и, поймав на себе дружеский взгляд Бальяна, шутливо бросил: — Привет, Муму!

Тридцатьчетверка взревела и, выскочив на открытую дорогу, устремилась к воротам. Следом за ней двинулась вся колонна…