2

Забросав противника гранатами, разведчики, десантники и саперы скатились в первую от берега траншею. Завязался рукопашный бой. И не было, казалось, предела его ожесточенной и безоглядной ярости. Почти в упор, с двух-трех шагов, прошивали друг друга автоматными очередями. Дрались прикладами, ножами, острыми саперными лопатками, гранатами с невыдернутой чекой. Душили, выдавливали глаза, разрывали рты. Иногда, забывшись, как в уличной драке, молотили кулаками, выламывали пальцы, выкручивали руки, впивались во что подвернется зубами, схватив за волосы, били головой о землю.

И неслись из конца в конец по траншее, продираясь сквозь лихорадочный треск автоматов и гулкие разрывы гранат, крики и ругань на обоих языках, вопли и стоны раненых…

Большинство немцев по ходам сообщения отступило во вторую траншею.

— Олежка!.. Баженов!.. Не давай им закрепиться!—крикнул одному из своих взводных Костя Панкратов, заряжая пистолет новой обоймой.

Лейтенант Баженов, которому ударом приклада выбили передние зубы, сплюнул свежую кровь и потыкал рукой в бойцов:

— Ты!.. Ты!.. Ты!.. И ты!.. За мной!

Несколько десантников ринулись за своим взводным. Расчищая себе дорогу гранатами, они проскочили короткий ход сообщения и, преследуя отступающих гитлеровцев, ворвались во вторую траншею.

Панкратов же устремился туда, где сражались автоматчики лейтенанта Крылышкина.

Держа перед собой автомат, Бальян побежал следом, то и дело шарахаясь от посвистывающих поблизости пуль. И вдруг в одном из отвилков траншеи он увидел германиста Веденеева, которого держал за грудки и не отпускал от себя какой-то заросший немец. У обоих в руках не было уже никакого оружия. Когда гитлеровец заметил приближавшегося с наведенным ППШ Бальяна, он резко отпрянул в сторону и попробовал выбраться из траншеи. И тут его срезал автоматной очередью неизвестно откуда выскочивший Бочарников.

Уничтожив странного немца, молчальник Есаул (он же любитель рифмованной прозы) побежал дальше, а Бальян с бывшим доцентом занялись поисками очков, которые тот потерял во время долгого топтания с противником на месте.

И в этот момент Бальяну отчетливо послышалось, как кто-то его позвал, и он помчался по траншее на исчезнувший и растворившийся в грохоте боя зов.

За одним из поворотов он наскочил на майора Столярова, за которым неотвязно, как белая тень двигался Павло Кухарик. Держа в руках автомат, верный ординарец зорко следил за ходом боя. Смысл своего пребывания здесь он видел лишь в том — и это он ни от кого не скрывал, —чтобы вовремя прийти на помощь любимому командиру. Так было в прошлые операции. Так было, по-видимому, и сейчас. Во всяком случае, уже в схватке за первую траншею он, как сообщил Бальяну Веденеев, ухлопал двух гитлеровцев, собиравшихся выстрелить в Столярова.

Увидев Бальяна, командир отряда неподдельно удивился:

— Гера?.. А ты как здесь?

Теперь пришла очередь удивляться Бальяну. Неужели майор только сейчас заметил его? Не видел ни во время переправы через реку, ни перед штурмом траншей? Впрочем, ничего странного в этом не было: поднимая людей со льда, торопя их, он то и дело вырывался вперед. Где ему было разглядеть всех, кто бежал позади?

— Как все, — развел руками Бальян, невольно испытывая удовлетворение оттого, что не ударил в грязь лицом.

— Живо, ребята!.. Живо… едрена вошь! — крикнул кому-то показавшийся из-за поворота траншеи Миша Дмитриев. Следом за ним выскочили Гудим, Андрюша Гаецкий, Тонечка, Наследник, Гаяз Абдуллаев и Гаррик Семенов.

— Гера, давай с нами!— зацепив насмешливым взглядом, позвал газетчика Наследничек.

— Постой! Куда? Постой!— остановил майор Столяров Бальяна, уже нацелившегося бежать за Наследничком.— Там без тебя обойдутся!

— А мне что делать?— озабоченно и смущенно спросил тот.

— Возьми кого-нибудь из автоматчиков и собери все оружие!

— Трофейное?

— Да… И наше тоже!— добавил майор Столяров и пояснил; — Оно еще нам пригодится. Особенно гранаты!

— Большие у нас потери? — сдавленным голосом спросил Бальян.

— Есть, — коротко ответил командир отряда. — Павло, быстренько к Валиеву! Пусть ведет своих людей тем ходом сообщения! Отрежет немцам пути отхода!

— Може, лейтенант сбигае? — вопросительно кивнул ординарец на Бальяна. —Ему усе одно куды иты!

— Никаких лейтенантов! — отрезал Столяров.

— Товарищ майор, а як же вы? — забеспокоился Кухарик.

— А ну, выполнять приказание! —повысил голос командир отряда и вдруг сбавил тон: — Ничего со мной, дорогой мой Павло Иваныч, за те минуты, что тебя не будет, не случится!

— Ну смотрите! —пригрозил ординарец.

До ближайшего хода сообщения он бежал, все время с тревогой оглядываясь на майора…

Бальян быстро нашел себе помощника. Это был все тот же паренек-автоматчик, со вчерашнего дня постоянно попадавшийся ему на глаза. Он стоял на одном колене и возился со своим автоматом. Короткого взгляда Бальяну было достаточно, чтобы понять, что патрон заклинило намертво. Так можно было проковыряться финкой до второго пришествия.

— Рожков! — память вдруг подсказала Бальяну фамилию автоматчика. — По приказу командира отряда поступаете в мое распоряжение!

— Ладно! — послушно ответил тот.— Вот только починю…

— Да брось его! Возьмешь себе другой —исправный! Нам приказано собрать все оружие… и наше, и трофейное…

— Зачем бросать? — отозвался Рожков, поднимаясь и закидывая автомат за спину.

— Чудак ты! —только и сказал Бальян.

— Я его еще починю! —заверил автоматчик.

— Давай собирай! —вытаскивая из-под убитого немца «шмайссер», произнес Бальян. Затем он перевернул гитлеровца на спину и обнаружил под ним две гранаты и два запасных рожка с застывшей на них густой и жирной кровью.

Рядом в двух метрах лежал молоденький, кажущийся совсем подростком немец-ефрейтор. То ли автоматной очередью, то ли осколком гранаты ему снесло весь затылок, но непокорная темная челка на лбу —осталась.

Бальяна едва не вырвало, когда он дотронулся до чего-то скользко-студенистого и липкого.

— Мозги раскидало! —просто сказал Рожков. — Тут еще… Осторожней…

Но, увидев, что Бальян из последних сил борется с тошнотой, он отодвинул его от мертвеца:

— Дайте я!

Однако и ему пришлось основательно повозиться, освобождая из цепких мертвых рук новенький «шмайссер».

Чуть дальше, в совершенно неестественной для убитого человека позе, стоял на коленях, привалившись к стенке траншеи, незнакомый Бальяну боец.

— Ленька Гришунин, —узнал Рожков и, перевернув убитого на спину, определил: — Прямо в солнечное сплетение… —И, помолчав, добавил: —Он вчерась какой-то снулый ходил. Видать, предчувствовал… Я возьму его автомат?

— Бери, конечно…

Несмотря на ожесточенное сопротивление гитлеровцев, схватка была короткой: помогла быстро одержать верх «карманная артиллерия» — так вроде бы в шутку, а на самом деле серьезно и уважительно называли бойцы ручные гранаты. Издавна повелось, что каждый разведчик и автоматчик, идя в бой, старался захватить с собой столько гранат, сколько мог унести. Набрали их как можно больше и на этот раз. И не пожалели. Не помогли немцам ни высокие брустверы, ни частые зигзаги, ни блиндажи, куда попрятались уцелевшие. От всего можно было укрыться здесь, только не от гранат.

Но потери с обеих сторон были немалые. Толя Волынский прямо разрывался на части, носясь по траншеям. Но пока он оказывал помощь только своим. До немцев у него руки не доходили. К тому же один из них, раненный в ногу, чуть не застрелил его, неожиданно выхватив из кармана маленький «вальтер». Если бы Толя не уклонился, пуля угодила бы ему в голову. По счастью, находившийся поблизости сапер сильным и умелым ударом лопаткой раскроил гитлеровцу череп. Другие раненые как будто смирились со своей участью, и все же после того случая Толя обходил их стороной. А вскоре всех вражеских солдат —и пленных, и раненых (прежде всего тех, кто мог передвигаться самостоятельно) — Степа Глотов, поигрывая тяжелой недоброй усмешкой на одутловатом лице, согнал в пятиметровый отвилок, превращенный фашистами в сортир и основательно ими загаженный.

Оставив Рожкова одного собирать оружие, Бальян перешел во вторую, только что захваченную траншею. Еще трудно было дышать и глаза обильно слезились от едкой пороховой и толовой вони. Буквально через каждые десять-пятнадцать шагов он натыкался на убитых и раненых. И то, что немцев среди них было больше, наполняло сердце Бальяна холодной радостью.

Зная, что от раненых фашистов можно ожидать всего, Бальян приближался к ним, держа палец на спусковом крючке. Но они не проявляли к нему ни большого интереса, ни активной враждебности. В основном это были тяжелораненые, и ненависть, еще недавно обуревавшая их в бою, сейчас быстро выходила из них вместе с кровью и последними силами.

Кое-где лежали и наши убитые. Возле них Бальян или замедлял шаги, или останавливался, с тяжелым сердцем вглядываясь в лица. Судя по кургузым, обтрепанным, грязным шинелям, по ботинкам с обмотками, это были автоматчики. Никого из них он раньше не видел и не знал. Или —что скорее всего —видел, но не запомнил. Да и упомнишь ли столько людей за такой короткий срок? Костя Панкратов, конечно, сразу бы сказал, кто это…

Бальян поднял взгляд, и сердце у него сжалось. Впереди на спине, широко раскинув ноги, лежал боец в белом маскхалате. Голова его была повернута набок, и лицо находилось в тени. В облике убитого выступало что-то неуловимо знакомое. Кто-то из разведчиков!.. Понимая, что это непременно должен быть человек, которого он хорошо знает, Бальян невольно, не отдавая себе отчета, всем своим существом оттягивал момент предстоящего узнавания. Коротко порадовавшись тому, что это не Миша Дмитриев и не Гаяз Абдуллаев, которых нетрудно было узнать по богатырской комплекции, а также не тощий и длинный Зубков, он подходил к мертвому разведчику, испытывая какое-то щемящее и горестное томление. Впрочем, среди разведчиков не нашлось бы ни одного, к кому у него не лежала бы душа. Нет, один все-таки был. Степан Глотов. Будущий Герой. Несмотря на бинокль, который тот подарил…

Так вот это кто… Боря Коноваленко… Синие пороховинки как никогда резко выступали на его не знавшем бритвы юношеском лице. Надо было идти, а Бальян все стоял и смотрел на почти не тронутые смертью черты…

Коротка, порою очень коротка жизнь разведчика. Наверно, и шести месяцев не прошло, как Боря Коноваленко отправился в свой первый поиск. Ребята со смехом рассказывали, как он стал разведчиком. Однажды Миша Дмитриев и его группа, отправляясь ночью за «языком» увидели на нейтральной полосе силуэт человека. Обрадовавшись тому, что добыча сама идет к ним в руки, они залегли за копну и стали ждать. «Язык» двигался прямо на них. Как только он подошел, разведчики набросились на него, повалили на землю и начали связывать. Каково же было их удивление, когда оказалось, что это был наш солдат, заблудившийся в поисках кухни. Быстрая и ладная работа разведчиков настолько очаровала молоденького автоматчика, что он на следующий день явился к майору Столярову и попросился в разведвзвод. С того дня и началась служба Бори Коноваленко в разведке.

Несмотря на три ранения —два легких и одно тяжелое, — можно считать, он был удачлив…

Удачлив до нынешнего дня…