Глава шестая

1

Обещанная поляком дорога находилась всего в двух километрах от дома лесника. Это была обыкновенная просека, изрядно заросшая молодняком и кустарником, с наметанными за ночь сырыми сугробами, с низкими длинными ветками, неожиданно и сильно хлеставшими по лицу. Колонна перестроилась еще до поворота, и танки, которые шли теперь впереди, проторяли дорогу колесным машинам. В этом им, в меру своих сил и возможностей, помогала следовавшая за ними четверка «майбахов», пятый, с тыльным дозором, по-прежнему тащился в хвосте отряда. Натужный рев моторов и несколько приглушенное обильным снегом лязганье гусениц сопровождались треском ломающихся и падающих деревьев. Все, что крушилось, перемалывалось и вдавливалось в ожившую колею танками и бронетранспортерами, становилось неплохим настилом для проезда колесных машин и орудий. Лес был старый и запущенный. По словам шлензака, сюда приезжали поохотиться на кабанов и оленей важные нацистские заправилы, от гауляйтеров и выше; был три раза даже сам рейхсмаршал. Именно для них, уже не получавших удовольствия от охоты в чистых, аккуратных немецких лесах-парках, здесь, в нескольких приодерских лесничествах, создавалась иллюзия дикой, не тронутой человеком природы… Проводник-поляк, быстро сообразивший что к чему, заверил командира отряда, что еще километров пятнадцать русским нечего опасаться встречи с немцами: по обе стороны просеки, что подтверждала и карта, раскинулось многокилометровое лесное бездорожье. Это и побудило майора Столярова на время отказаться от боковых дозоров. Однако разведчики и сейчас продолжали вести круговое наблюдение. Миша Дмитриев со своим дозором перебрался на один из танков, который вскоре, как и положено головной походной заставе, оторвался на солидное расстояние от основной колонны.

На шедшую второй булавинскую тридцатьчетверку перешел со своим импровизированным штабом, включая, конечно, и Бальяна, майор Столяров. Там, на корме, за башней, уже неплохо устроились иконописный лейтенант Панкратов и несколько автоматчиков…

Ехали почти молча. Прежде всего, не очень-то и поговоришь из-за поднятого колонной оглушительного шума и треска. Кроме того, приходилось быть предельно внимательным, чтобы ненароком не напороться на сук. Все, кто находился на борту танков, то и дело приседали, прижимались к броне, пропуская упругие и гривастые ветви. Ну а главное — сказывались усталость, ночное время и непогода. Люди сильно промерзли, как о чем-то несбыточном мечтали очутиться в тепле, обсушиться, хотели спать. И еще—ни на минуту не отпускала мысль о том, что самое худшее, как ни вертись, ждет их в конце пути, и это отбивало охоту поддерживать ночное бодрствование случайными и пустопорожними разговорами. Единственный, кто отдавал дань трепу, был старший лейтенант Булавин, нет-нет да и выглядывавший из командирского люка. Стараясь перекричать рев моторов и громыханье гусениц, он изо всех сил напрягал голос и сам хохотал над собственными шутками. Видимо, с него еще не схлынуло возбуждение, вызванное возвращением в родную часть. Однако подтрунивал он почему-то больше всего над Бальяном и Лыткиным, которые, дескать, сгоряча, не подумав, сменили спокойную жизнь в тылу на эту чертову передрягу, полную риска и опасностей. «Эй, Муму, ну чего тебе не сиделось в редакции? — посмеивался в темноте он своим незавязанным глазом. — Ну звякнул бы потом в штаб бригады, рассказали бы тебе про наши боевые дела. Так со слов замполита и накатал бы заметку. И все было бы в ажуре!» Контрразведчику же он кричал: «Смотри, Лыткин, нагорит тебе, что шпионов без присмотра оставил, расползутся по другим батальоам!» И все в том же духе. На это Бальян и Лыткин лишь добродушно и лениво огрызались.

Между тем просека становилась все уже и коварнее. Последнее Бальян вскоре познал на собственной шкуре. Как ловко ни увертывался он от набегавших ветвей, одна из них все-таки ухитрилась садануть его по руке. И именно по той самой, которую придавил сапогом начинж. Она уже совсем было успокоилась, и вот на тебе! Бальян прямо скорчился от боли. Случайно это увидел старший лейтенант Кузнецов.

— Что с вами? — встревоженно спросил он.

— Дважды по одному месту! — пожаловался на свою судьбу Бальян. Он с досадой глядел на невезучую руку и видел, как быстро расползается по мокрой от снега повязке темное пятно. — Опять кровоточит…

— Надо бы наложить новую повязку, — озабоченно произнес замполит.

— У меня нет перевязочного пакета. Собирался взять, да позабыл, — признался Бальян.

— Ох, господи, я тоже не взял, — растерянно сказал Кузнецов. — Но ничего, сейчас у кого-нибудь раздобудем.

И внятным, хорошо прослушиваемым даже сквозь грохот голосом обратился к десантникам:

— Товарищи! У кого есть лишний перевязочный пакет?

К ним одновременно потянулось несколько рук.

— Возьмите, товарищ командир!

— Вот!

— Держи, старшой!

— Куда столько? — благодарно отозвался замполит.

— Что случилось? — спросил майор Столяров. Он вместе с бригадным инженером и Панкратовым стоял по ту сторону орудия, повернутого, как это положено на марше в лесу, назад.

— Да вот товарищу из газеты руку ушибло! Кровоточит вовсю! — прокричал Кузнецов.

Командир отряда перешел к ним.

— Гера, ну что там у тебя?

— Опять по больному месту садануло!

— Скоро будет мост через овраг, — сказал майор Столяров. — Мы там на минутку остановимся, а ты живо двигай в санчасть. Слышишь?

— Слышу…

— Товарищ майор, а что это за новенькая медичка? —раздался у них над головой совсем простуженный голос Булавина.

— Что?.. А!.. Вместо Бурлацкого, —ответил командир отряда.— Помнишь, был такой пацан, санинструктор роты управления, он еще бороду себе отрастил?

— А… «Борода»!.. Что с ним?

— Под Ново-Лясками погиб… Ну, она вместо него. Из запасного полка после госпиталя прислали. А до этого в разведбате служила… Вроде бы я ее видел там… Уж очень просила, чтобы взяли в рейд. Говорит, что все умеет делать…

— Ну, в этом можно не сомневаться,— хмыкнул командир танковой роты.

— Старший лейтенант, а вам не кажется, что вы пошляк? — неожиданно напустился на него лейтенант Панкратов, сверкнув своими большими черными глазами.

— Нет, не кажется, —добродушно отозвался Булавин.— Эх, ротный, знал бы ты, сколько раз я на этих тихонях обжигался! Сперва я на них… Теперь они на мне! Ни одной верить нельзя!

— А это означает только одно, — не унимался Панкратов,— что вы пошляк со стажем!

— Знал бы я, лейтенант, что ты такой задира, ни за что бы не взял к себе на машину!

— Как-нибудь перебьемся без вашего разрешения! — ощерился командир автоматчиков.

— Знаешь что, сын божий,— вдруг обозлился Булавин.— Ты бы лучше сказал своим людям, чтобы не дрыхли на жалюзях. И так моторы перегреваются. Совсем доступа воздуха нет.

— Может, нам всем на пушки верхом сесть? — насмешливо спросил Панкратов.

— Ну хватит вам, друзья! — не столько приказал, сколько попросил командир отряда.

И в этот момент из темноты вынырнул деревянный мост, обещанный Столярову проводником. Он был перекинут через глубокий овраг и с первого взгляда — обильно укрытый снегом — не внушал большого доверия. Группа саперов во главе с бригадным инженером и старшиной Петуховым пошла проверять, насколько он прочен, выдержит ли танки.

Осторожно, чтобы не задеть ушибленную руку, Бальян с помощью старшего лейтенанта Кузнецова спустился с тридцатьчетверки и, проваливаясь в снегу, поплелся в хвост колонны…