Несмотря на темную вьюжную ночь, всего несколько минут потребовалось старшине Петухову и его ребятам, чтобы (и опять Бальян не удержался от литературного сравнения) «поставить диагноз». Саперы и вправду своими осторожными и расчетливыми движениями, своими белыми одеяниями походили на врачей, осматривающих больного. Да, лесной завал немцы устроили по всем правилам инженерного искусства. Каждое дерево было подпилено и повалено так, чтобы между ним и пнем оставалась короткая и прочная связь. Одно это, не считая колючей проволоки и многочисленных мин натяжного и нажимного действия, упрятанных под глубоким, все нарастающим покровом снега, делало разборку завала кропотливым и опасным делом.
И все же саперы хоть сейчас были готовы начать разминирование. Этому немало способствовало и присутствие бригадного инженера, которому они подчинялись и перед которым, вероятно, хотели продемонстрировать свое умение.
— Давай прикинем. Сколько тебе потребуется времени, чтобы обезвредить мины? — спросил Столяров Федотова.
— Около часа… А, Петушок? — неожиданно ласково обратился тот к командиру взвода.
— За час, поди, управимся,— подтвердил Петухов
— И еще полчаса на разборку, —прикинул на глаз командир отряда. — Нет, такую трату времени мы себе позволить не можем. Даже полчаса на все для нас много!
— Меньше чем за полтора часа не управимся, товарищ гвардии майор,— виновато развел руками Петухов. — Тут мина на мине и миной погоняет. Да и с разборкой прочикаемся. Вон как хитро уложили!
— Ну, что будем делать, Сев? —спросил Столяров начинжа.
— А может, подорвать его к чертовой матери? — вдруг предложил тот.
— Чтобы нас обнаружили? — с суховатой иронией ответил командир отряда. — Ведь тут до шоссе по-прежнему рукой подать — по прямой пять километров.
— Да мало ли кругом взрывов?
— В том-то и дело, что мало, — поймал Федотова на слове майор Столяров.
Он прав, конечно. За два с половиной часа пути Бальян не слышал ни одного взрыва. Где-то далеко, как минимум за десяток километров отсюда, и впрямь грохотало. Но это могло быть и на соседнем участке фронта, и даже дальше…
— Ну что, будем искать объезд? — спросил бригадный инженер.
— Только немного отступя от завала, метрах в двухстах, не ближе,— сказал майор Столяров. — А то тут у них, наверно, приготовлен для нас не один сюрприз.
— Давай шуруй, Петушок! — приказал Федотов.
— Пошли, пермяки! — сказал тот своим саперам.— Прибавить шагу!
Держась на всякий случай подальше от обочины и поближе к машинам, гуськом потянулись вдоль колонны солдаты с миноискателями.
— Почему пермяки? —удивленно спросил Бальян у Лыткина.
— Сам-то он пермяк, вот и их зовет пермяками — для поощрения,— объяснил тот, невольно демонстрируя доскональное знание анкет личного состава,
— Миша, — обернулся майор Столяров к Дмитриеву — передай Валиеву: пусть продолжит движение и доложит, что там, по ту сторону завала?
— Есть!..
Через несколько секунд в направлении правого бокового дозора, темным пятнышком застывшего между деревьями, замелькал зеленый свет фонарика. «Вас понял!» — ответил световым сигналом командир первого отделения, и тотчас же его бронетранспортер медленно пополз вперед.
— Товарищ гвардии майор! — услышал Бальян чей-то взволнованный и напряженный голос. Он обернулся. К командиру отряда, осторожно выбирая дорогу в развороченной колее, подходил лейтенант Панкратов.— Произошло чепе!
— Что еще за чепе? — встрепенулся тот.
— Не знаю, как это произошло, — растерянно продолжал командир роты автоматчиков, — но среди моих бойцов затесался этот пацан…
— Какой пацан?
— Ну сын полка… бригады то есть…
— Усов?
— Он самый, — подтвердил лейтенант Панкратов.— Представьте, воспользовался темнотой и тем, что его многие не знали. Так спокойненько на трансмиссии и дрых!
— Давай его сюда! — приказал командир отряда.
— Усова — к гвардии майору! Усова — к гвардии майору! — полетело от машины к машине.
— Стой! Стой! — послышалось вдалеке. — Лови его! Лови!
— Кто это? Кого это? — недоуменно спрашивали друг у друга десантники.
— Да пацана… сына полка!
Но далеко убежать Гошке не удалось. Вскоре он появился в сопровождении двух солдат, которые крепко держали его за руки.
— Сам пойду! — пытался высвободиться он. — Ну ты, скобарь! Отпусти, сказал!
Последнее относилось к старшему из автоматчиков.
Бальян видел Гошку впервые. На вид ему можно было дать лет четырнадцать, не больше. Не делали его солидней ни ладно подогнанная шинель, ни офицерский ремень с портупеей, ни щегольской танкошлем, низко надвинутый на лоб. Малорослый и тщедушный, он и в этой прекрасной, сшитой лучшим бригадным портным форме все равно казался игрушечным подобием солдата. Но и сопровождавший его десантник, тот самый паренек, что интересовался живописью и переживал за павлина, выглядел ненамного старше. Зато второй автоматчик годился им обоим в отцы. Бальян вспомнил его фамилию. Романычев. В одном из последних номеров корпусной газеты была напечатана о нем заметка со снимком: он и двое немецких связистов, захваченных им в плен.
Возмущенный Гошка переводил сердитый взгляд с одного своего конвоира на другого.
— Вот чумовой! — беззлобно осуждал его Романычев. — Сорвался, побежал. А куда побежал?
— А тебе какое дело? — огрызнулся мальчик.
— Как какое? В бригаду? Так до бригады тридцать пять километров. По такой погоде и взрослому не дойти… А может, к немцам надумал податься?
— Дурак и болван! — мгновенно отреагировал Гошка.
— Ну я тебе! — рассердился солдат и дал ему хорошего леща, за что Гошка тут же лягнул его ногой.
— Зачем? — осудил за подзатыльник Романычева второй десантник.
— Отпустите ему руки! — приказал майор Столяров.
Романычев с некоторой опаской, а второй автоматчик с облегчением выполнили приказание.
— Как только вернемся из рейда,— ледяным тоном произнес командир отряда,— отправишься домой, в Челябинск. А сейчас ступай к медикам, на «санитарку», и чтобы больше я тебя не видел! Кругом! Марш!
Гошка четко, как на плацу, повернулся и строевым шагом, насколько позволял мокрый и липкий снег, направился в хвост колонны.
— Вот дает сынуля! — с насмешливым восхищением заметил чернобровый и вальяжный Мережкин.
— Женька! Неужто помолчать трудно? — одернул его Дмитриев.
— Все, все, Миша, молчу, — стушевался тот.
— Связался черт с младенцем, — неизвестно в чей адрес осуждающе произнес бывший летчик Плотников, стоявший у своего танка.
— Разрешите идти, товарищ гвардии майор? — обратился к Столярову Романычев.
— Идите!
И оба десантника — почти подросток и пожилой мужчина, — проваливаясь в снег, пошли к своей тридцатьчетверке.
— Не знаю… но я бы его отправил назад, в бригаду, — вдруг заявил замполит.
— Не на чем и не с кем, — отрезал майор Столяров.
— А на вездеходе?
— А если наскочат на немцев? — ответил на вопрос вопросом командир отряда. Помедлив, он пояснил свою мысль: —Как только основные силы корпуса выйдут на шоссе, вся тыловая немчура разбежится по лесным и проселочным дорогам.
— Но, может быть, они успеют проскочить? — не отступал старший лейтенант Кузнецов.
— Сомневаюсь. Дорога по такому снегу у них займет как минимум часа три. А к этому времени бригады, я думаю, уже не будет на месте.
— И все же трудно сказать, где у него больше шансов уцелеть, — продолжал замполит.
— В настоящее время там, где мы, — ответил майор Столяров и добавил: — Честно говоря, я не вижу другого выхода… Постараемся уберечь мальчишку…
— Но как?
— Пока не знаю, — признался командир отряда.