Неприятельские танки должны были появиться с секунды на секунду. И они появились. Но не так, как в первый раз —«клином», и не так, как во второй раз — «шахматным порядком», а просто посыпались из леса как придется, вперемежку — танки, самоходки, бронетранспортеры. Как будто кто невидимый потряхивал над плацдармом огромным гремящим ситом.
Бальян стал считать вражеские машины: три… пять… семь… десять… пятнадцать… Потом сбился и снова принялся загибать пальцы…
«Это конец, — у Бальяна перехватило дыхание.— Раздавят, как мух!»
И, понимая, что теперь уж их ничто не спасет, даже чудо, на которое он до последней минуты еще надеялся, он собрался молча и безропотно подчиниться общей участи.
Но тем не менее встретить свою беду — смерть или тяжелое ранение — он решил рядом с майором Столяровым и его разведчиками. И не только потому, что с ними не так было страшно, но еще и потому, что там, возле них, оставался хоть какой-то шанс уцелеть.
Поэтому когда Бальян припустил к командному пункту, он больше всего боялся, что немцы откроют огонь прежде, чем он добежит.
Но он домчался раньше.
Держась здоровой рукой за стенку траншеи, командир отряда отдавал последние приказания перед боем:
— Командиры взводов, передайте людям: на время обстрела укрыться в блиндажах и нишах… Пока танки не подойдут вплотную, не высовываться… Встретим их здесь…
— Больно много их, товарищ гвардии майор, — заметил Дмитриев.
— Не больше, чем в ту атаку, —ответил начальник разведки. — По местам!
Из отвилка, где стоял телефонный аппарат, вывалился, сильно прихрамывая, бригадный инженер.
— Ну как, есть связь?— спросил майор Столяров.
— Черта с два! — ругнулся начинж. — Все, кто на том берегу, наверно, уже давно дали тягу! Кому охота погибать в последние дни войны?
— А может быть, все-таки порыв на линии? — высказал предположение командир отряда, как всегда противник скоропалительных выводов.
— Вон смотри! — начинж поднял бинокль. — Пацан уже почти до того берега дошел!.. Да и в трубке —можешь послушать — шебаршит, как в мышатнике!
Значит, майор Столяров отправил Гошку Усова на ту сторону, подальше от большей опасности. А заодно приказал установить причину очередного затянувшегося молчания правого берега.
— Сейчас начнет! — сказал командир отряда.
В траншеях умолкли разговоры, нависла глухая и напряженная тишина, которую не мог нарушить даже приближавшийся грохот бронированных машин.
Вражеские танки, самоходки и бронетранспортеры, упрямо катившие полукругом, судя по всему, собирались охватить плацдарм сразу с обоих флангов — взять в клещи.
Влажный морозный воздух все сильнее и резче дрожал от рева двигателей и стукотни гусениц.
И вдруг ухо бригадного инженера уловило легкий зуммер.
Несмотря на сильную боль в ноге, он в одно мгновение очутился у аппарата.
— Ну что? — спросил его майор Столяров, когда тот снова показался из своего отвилка.
— Немцы, кажется, начали отход от шлюза. Потери противника шесть танков, наши — два. Три «пантеры» сожгли «фаустами» автоматчики Лури. Сам Лури погиб…
«Вот и Лури нет, — просто подумал Бальян. — А Панкратов все оберегал его. Хотел, чтобы он остался жить. Один из всей семьи…»
Майор Столяров не успел ответить на сообщение начинжа. В этот момент, подавая сигнал к стрельбе, ухнула одна из танковых пушек. Снаряд разорвался раньше, чем Бальян сориентировался. Сверху посыпались комья земли, осколки льда и снежная пыль, перемешанная с песком.
Теперь на плацдарм обрушили огонь все танковые и самоходные орудия. В один сплошной, густо спекшийся и многозвучный грохот слились выстрелы пушек и разрывы снарядов, завывание моторов и лязганье гусениц, лихорадочная дробь танковых пулеметов и оглушительно-неслышный стук сердец. Стереть в порошок, выжечь каленым железом оставшихся защитников плацдарма — такую задачу, очевидно, поставило перед своими танкистами немецкое командование. По их расчетам, третья атака, видимо, должна была быть решающей.
Земля вместе с тем, что валялось на ней —от ящиков из-под снарядов до человеческих трупов, взметалась в небо и переносилась с места на место. Обрушивались и заваливались траншеи, и в совершенно ошалевшей голове Бальяна не укладывалось, как можно уцелеть и выжить в этом кромешном аду. Но опять, как и в те атаки, судьба оберегала его, хотя снаряды рвались где-то рядом. Страшно подумать, что было бы с ним и другими, если бы не эти чудо-траншеи, вырытые противником по всем правилам инженерного искусства.
Атака только началась, а вражеские танки уже были на половине пути к траншеям…
И расстояние продолжало неотвратимо и быстро сокращаться… Километр… Восемьсот метров… Семьсот… Шестьсот… Одни десяток метров за другим перемалывались когортой бронированных чудовищ…
— «Фаусты» и гранаты — к бою! — скомандовал майор Столяров.
И тотчас же в нескольких местах эту команду подхватили чуть слышные в общем грохоте голоса офицеров.
Командир отряда обернулся и увидел Бальяна.
— Ну что, Гера, не жалеешь, что пошел с нами?— с добродушной усмешкой осведомился он.
— Нет, — с трудом выговорил Бальян.
Что он еще мог ответить?
— Тогда на, хлебни! — майор Столяров протянул ему трофейную фляжку, в которой тяжело перекатывалась какая-то жидкость.
— Что это?
— Ямайский ром. Любимый напиток пиратов. Гайдеко откуда-то притащил…
Бальян отвинтил крышку и, обжигая себе рот и горло, сделал три глубоких глотка. Тепло мгновенно растеклось по телу…
Больше пить он не стал. Вернул фляжку.
— Ну как?
— Сильна! — только и ответил Бальян, остужая рот холодным воздухом.
— Глотни еще, — предложил командир отряда.
— Не надо, а то окосею, —сказал Бальян, шарахаясь от близкого осколка…
— Сейчас можно…
— Товарищ гвардии майор! — запыхавшись, подбежал Гаррик Семенов. — Вас Мишка зовет!
— Что там стряслось?
— Тонечка тяжело ранен. Хочет проститься.
— Сев! —бросил командир отряда начинжу. — Побудь за меня!
— Иди! — ответил тот.
Сопровождаемый Гарриком Семеновым, майор Столяров скрылся за поворотом…
«Вот и Тонечки не стало», — обреченно подумал Бальян.
И вдруг где-то позади дробно и резко застучало противотанковое ружье.
Бальян обернулся на звук и увидел, что огонь вели двое бойцов, укрывшиеся за подбитым у самого берега вражеским танком. Вторая пара бронебойщиков, взгромоздив на плечи пэтээр, бежала сломя голову к другой «пантере». К той самой, которую почти голыми руками уничтожил Наследничек, Туда же устремился и старший лейтенант Булавин. Придерживая рукой болтавшуюся планшетку, он легко перепрыгивал через воронки и окопы. Куда подевались остальные танкисты, которые до этого были с ним, Бальян не успел разглядеть. Сильный, невероятно сильный удар по голове — впечатление было такое, будто его огрели доской плашмя по темени, — опрокинул Бальяна на дно траншеи, и он, теряя сознание, почему-то озадаченно думал не о том, о чем должен был думать — о безносой, возможно добравшейся и до него, — а о том, откуда взялась эта толстенная доска? Мысль о смерти, о ранении так и не пришла Бальяну в голову…
Первое, что он увидел, когда очнулся, были руки — маленькие и грязные. Они возились перед самыми его глазами, яростно раздирая плотную вощаную обертку перевязочного пакета. Потом к нему близко-близко придвинулось бескровное девичье лицо, отдаленно похожее на Галино. Сперва он даже подумал, что это, может буть, и не Галя, а какая-то другая девушка, только слегка напоминавшая ее. То ли сказались переживания дня, то ли он впервые смотрел на Галино лицо снизу…
— Что со мной? —с усилием выговорил Бальян.
— Ничего, миленький, ничего, —и то, что она, бинтуя ему голову, не отвечала на вопрос, а только успокаивала, имело, как он догадывался, единственную цель—не лишать раненого, а в данном случае его, Бальяна, последней надежды.
— Что там? — спросил он, и его какой-то не свой очень слабый и сухой голос, к тому же заглушаемый непрекращавшейся стрельбой и разрывами, ревом двигателей и лязгом гусениц, таял где-то у самых губ.
Да и Гале уже было не до него. Наскоро закончив перевязку, она, не сходя с места, а только повернувшись на коленях в противоположную сторону, принялась оказывать помощь другому раненому. Кто это был, Бальян не видел и не мог видеть, потому что девушка загораживала его собой. Выглядывала лишь пола офицерской шинели и вытянутая нога в хромовом сапоге… Нет, не майор Столяров. Тот был в белом маскхалате разведчика… Тогда или бригадный инженер, или Панкратов: перед тем как разорвался снаряд, они были где-то рядом…
А вот и командир отряда. Пригнувшись, он пробирался по траншее, держась за Мишу Дмитриева, прижимавшего к груди противотанковую гранату. Другой рукой, забинтованной и вскинутой над головой, майор как бы останавливал неудержимо надвигавшийся грохот.
Гремело почти у самого бруствера. Столяров отпустил Мишино плечо и теперь беспомощно озирался, не зная, на что опереться.
К нему метнулась Галя. Ее шинель подмерзшей полой больно хлестнула Бальяна по лицу. Тот на мгновение зажмурился, но когда снова открыл глаза, то увидел перед собой сидевшего в неподвижной позе бригадного инженера. Голова капитана Федотова съехала набок и безучастно
взирала вслед удалявшейся девушке прямым мертвым взглядом. По-видимому, начинж умер во время перевязки, потому что Галя даже не стала кончать ее.
«Следующий — я», обреченно подумал Бальян, пытаясь из последних сил приподняться и отползти в сторону от многотонной громады, готовой вот-вот обрушиться на траншею…
Он в ужасе закрыл глаза, когда над майором Столяровым, медленно оседавшим на землю, и обхватившей его обеими руками Галей разом провисли, вращаясь, огромные гусеницы. И опять, как в тот раз, стали оседать и расползаться стенки траншеи, заваливая Бальяна. Откуда только брались у него силы, чтобы разгрести над собой землю! И хотя с каждым отвоеванным таким путем глотком воздуха грудь забивало едким и тошнотворным запахом выхлопных газов, Бальян продолжал судорожно заглатывать его вместе с песком и снежной пылью.
Сейчас, как никогда раньше, он понимал, что жизнь его состоит из отдельных крохотных секунд, и он боролся за них с ожесточением и упорством, которые, казалось, уже были им полностью исчерпаны.
Когда чудовищной силы взрыв на какое-то время оглушил и ослепил Бальяна, он задним числом с мучительной ясностью осознал, что пока «пантера» кружилась на месте, пытаясь раз и навсегда покончить с людьми, находившимися в траншее, Миша Дмитриев как-то изловчился и подорвал ее гранатами. Танк горел совсем рядом, потому что выбиравшегося из обвала Бальяна то и дело обдавало плотным и густым жаром…
А земля уже содрогалась от новых взрывов — видимо, по обе стороны от КП еще продолжали единоборство с танками оставшиеся в живых бойцы…
И по-прежнему резко стучали, словно вколачивая во что-то огромные гвозди, обе бронебойки.
И часто ухало неизвестно оттуда взявшееся у самого берега танковое орудие. Неужели немецкие танки уже обошли плацдарм с тыла? Впрочем, они могли пройти через всю их жидкую оборону и прямым кратчайшим путем — с фронта…
Бальян с трудом приподнял голову: где-то поблизости должны были быть майор Столяров, Галя, Миша Дмитриев, Костя Панкратов, начинж.
Снова откуда-то вернулся отвратительный запах горелого мяса…
Бальян медленно, преодолевая тошноту и головокруженне, пополз по траншее…
Не то справа, не то слева, не поймешь где, короткими очередями размеренно отрыгивались автоматы. Бальяна охватил леденящий ужас. Неужели это пристреливают раненых ворвавшиеся в траншею панцергренадеры? Переходят из одной в другую и добивают?
Нет, живым он им не дастся!
Обдирая руку в кровь о мерзлую землю, Бальян вытащил из кармана шинели лимонку, так и не использованную в бою. Были еще две, но он не помнил, куда из дел.
Непослушными ватными пальцами достал и вставил запал, зубами отогнул усики предохранительной чеки.
Теперь пусть сунутся!
Но встретит он их не здесь, на открытом месте, чтоб они с первой очереди оборвали все его короткие планы, а из укрытия, откуда он —уже после лимонки — откроет по ним огонь из пистолета, из которого он, откровенно говоря, еще ни разу не стрелял в человека…
Бальян собрал последние силы и, волоча непокорное тело, пополз к ближайшему отвилку.
И тут чуть ли не на голову ему свалился Наследничек. Его тяжелые сапоги с натянутыми на них белыми штанинами на резинках совершили немыслимый пируэт, чтобы не задеть, не зашибить Бальяна, который от неожиданности едва не выдернул чеку.
— Гера, живой? Живой, лейтенант? — радостно восклицал разведчик, наклонившись над раненым.
— Живой, — еле слышно проговорил в ответ Бальян, до слез обрадованный появлением Наследничка. — А я думал, что они ходят всюду и приканчивают раненых…
Но тот последние слова, наверно, даже не расслышал.
— Горят, сволочи!.. Думали голыми руками взять!.. А хо-хо не хо-хо! — размахивая автоматом, кричал в гущу боя Наследничек. — А старший лейтенант этот… без глаза, из моей коробки уже четыре танка подбил!
Как ни трудно было Бальяну, контуженому и раненному в голову, собраться с мыслями, но до него все-таки дошло, что своей коробкой Наследничек, вероятно, назвал танк, в котором он сперва ослепил, а потом уничтожил экипаж. А теперь туда, как можно понять, забрался со своими ребятами Серега Булавин и, подпустив немецкие танки поближе, в упор открыл по ним огонь.
— Почему без глаза? — запоздало недоумевая, спросил Бальян.
— А ему его еще в госпитале удалили! — орал Наследничек.— Думали демобилизовать, а он возьми и сбеги в бригаду!.. Такого чудика еще поискать надо!..
Не стоя ни секунды секунды на месте, Наследничек кричал что-то ещё: о бывшем летчике Плотникове, который также чем-то отличился, о себе, о лейтенанте Нилине, о Есауле, о Мише Дмитриеве, но Бальян уже не мог разобрать ни слова. Его подхватила и понесла, раскручивая вокруг себя, огромная, все убыстряющаяся карусель. Цепляясь за стенки траншеи, он пытался остановить это неотступно-беспощадное движение. Наконец Бальяпа сильно вырвало, и он в третий раз потерял сознание…
Очнулся он под нарастающий грохот боя. Похоже было, что в артиллерийскую дуэль вступали все новые и новые орудия. Ухо различило и завывание танковых моторов, и стукотню гусениц, и уханье далеких и близких пушек, и пронзительно-короткий шорох снарядов, и громыхание разрывов… И все это надвигалось стеной и, казалось, набирало новую, несокрушимую и размашистую силу…
— Что там? — простонал Бальян, думая, что Наследничек по-прежнему где-то рядом. — Что там?
И, видя перед собой затуманенным взором все того же Наследничка, упрямо требовал ответа:
— Что там?.. Что там?
И тут прямо в барабанные перепонки ударило то, что раскидало все звуки боя. Захлебываясь от радости, кто-то кричал пронзительным голосом:
— Наши!.. Наши!..
И эта весть — до предела желанная и волнующая — покатилась по плацдарму, подхватываемая слабыми голосами. Не задерживаясь нигде, летела она над убитыми и ранеными, контужеными и умирающими и, пройдя весь путь, снова поворачивала назад, поднимая на ноги даже тех, в ком едва теплилась жизнь.
И видели оставшиеся в живых, как одна за другой, вытягиваясь в прямую и длинную линию, въезжали на насыпь и открывали огонь по отползавшим к лесу танкам противника родные тридцатьчетверки. И как ожило у того берега и зарябило множеством фигурок в серых шинелях белое поле реки. И как все новые и новые бойцы сбегали на лед и присоединялись к катившей на эту сторону человеческой лавине…
А с низкого, но уже во многих местах рваного, с ясными промоинами неба заходили на бомбежку вражеских танков неизвестно откуда вынырнувшие «горбатенькие» — штурмовики, и их реактивные снаряды метко поражали одну цель за другой…
И били прямой наводкой по скоплению неприятельской техники самоходные установки. Как спички, вспыхивали «пантеры» и «тигры», пораженные снарядами стомиллиметровых орудий.
Близилось и крепчало солдатское «ур-ра-а!».
Из черновика донесения гвардии лейтенанта Лыткина командиру бригады
«…Ввиду создавшегося положения я принял на себя командование передовым отрядом… Несмотря на значительное превосходство в силах, противнику не удалось сколько-нибудь потеснить нас в районе шлюза и на западном берегу реки Одер… Обе боевые задачи, поставленные перед нами командованием, выполнены успешно… Отряд понес большие потери… Только из числа офицеров смертью храбрых пали: начальник инженерной службы бригады гв. к-н Федотов, инструктор политотдела гв. ст. л-т Кузнецов, гв. л-ты Дмитриев, Гулай, Баженов, Нилин, Лури, Волынский, гв. старшина Петухов (командир саперного взвода). Тяжело ранены зам. нач. штаба бригады по разведке гв. майор Столяров, гв. ст. л-т Булавин, гв. л-ты Панкратов, Плотников, Гогичейшвили (из иптада), сотрудник корпусной газеты «Знамя победы» гв. л-т Бальян… Ходатайствую о награждении указанных товарищей высокими правительственными наградами.
Особо прошу отметить мужество и героизм наших заслуженных разведчиков: гв. серж. Глотова, гв. ст. серж. Алексеева, гв. ст. серж. Валиева (посмертно), гв. мл. серж. Гаецкого, гв. ст. серж. Гудима (посмертно), гв. ефр. Тураева (посмертно), гв. мл. серж. Коноваленко (посмертно), гв. ефр. Абдуллаева (посмертно), гв. ефрейтора Кухарика (посмертно) и гв. рядового Рожкова (из автоматчиков)…
Подсчеты потерь — наших и немецких, а также захваченных трофеев и пленных продолжаются… Списки представляемых к награждению орденами и медалями будут дополнены, уточнены и согласованы с Вами и политотделом бригады.
Гвардии лейтенант Лыткин».