8

То, что на командный пункт повернули сразу три вражеских танка, вряд ли можно было считать случайным. Догадаться, что именно здесь находится КП, немцы могли по многим признакам.

Три «тигра», две «пантеры» и три самоходки заходили с левого фланга. Там их ожидал сюрприз — дополнительно восемь новеньких, еще пачкающих и пахнущих заводской краской фаустпатронов, случайно обнаруженных лейтенантом Гогичейшвили под нарами в одном из блиндажей, куда его уложили после перевязки. Впрочем, обнаружено было не восемь, а двенадцать «фаустов». Но четыре из них по приказу майора Столярова передали правому флангу, где наступление вели бронетранспортеры. Мотопехота противника двигалась следом, укрываясь за машинами.

— Держаться, гаврики, держаться! — не столько приказывал, сколько просил бойцов командир отряда.

— Леха, ты бери тот, что слева, — договаривался с разведчиками Миша Дмитриев, —Я в центре. А Жорка —справа!

Наследничек и бывший парикмахер Губаревич ответили кивками головы.

Грохот, туго-натуго сплетенный из рева двигателей, лязга гусениц и непрерывной пальбы, поднимался все выше и выше, пока наконец не уперся в небо, низкое и мглистое.

«Еще несколько секунд, — Бальян в ужасе глядел на тяжелые серые облака, неподвижно стоявшие над траншеей,— и над нами пройдет многотонная громада. И хотя все заверяют, что это не так страшно, не так опасно, как кажется, где гарантия, что мы не будем погребены на дне этой щели, что нас не раздавят здесь, как каких-нибудь жалких козявок? .. Боже, только бы не быть заживо погребенным!»

И он не выдержал — опустил взгляд. Весь сжавшись в комок, уставился невидящими глазами в одну точку, где-то между двумя сапогами — своим и Павла Кухарика, по-прежнему сидевшего на дне траншеи…

А над ним уже вовсю ревело и грохотало… Осыпалась и обваливалась земля… Траншею разом накрыло тяжелой и зловещей тенью, и все снизу доверху заполнило едкой, непродыхаемой вонью выхлопных газов.

От страха в первый момент Бальян решил, что «пантера», завалив часть траншеи, прошла прямо над ним. А она, оказывается, перевалила рядом, в полметре от Наследничка, который, кроя ее матом, обещал с ней разделаться.

И разделался! Причем так ловко и дерзко, что, не произойди это на глазах у многих, никто бы не поверил, что такое возможно. Сочли бы за очередной взлет его неуемной фантазии.

А случилось вот что. Когда танк перевалил через траншею, Наследничек вскинул фаустпатрон и, нацелив его в борт, нажал спусковой крючок. Но вместо ожидаемого выстрела в трубе что-то щелкнуло, отвалилось, лихорадочные поиски неисправности ни к чему не привели. Видя, что танк уходит, Наследничек со злостью грохнул кулаком по «фаусту» и брякнул его о землю. По счастью, и на этот раз механизм не сработал. С досады разведчик готов был кусать себе локти. И тут судьба неожиданно сжалилась над ним. Когда вражеский танк был уже по ту сторону первой траншеи, у него вдруг заглох мотор. Решение пришло мгновенно. Те сто метров, которые разделяли их, Наследничек пробежал низом за какую-нибудь пару минут. Что произошло дальше, Бальян не видел, видели другие. Однако вскоре об этом уже знали все, весь плацдарм. «Пантера» еще стояла на старом месте. Слышно было, как немцы пытаются завести мотор. Конечно, проще всего было подорвать танк связкой гранат. Но закончить поединок таким обычным способом показалось Наследничку, очевидно, неинтересным. Одним махом выбравшись из траншеи, он вскарабкался на корму танка. В руках у него был многометровый кусок трофейного полотна, который он подобрал где-то по пути. Воспользовавшись растерянностью немецких танкистов, он накинул его на смотровые щели башни, ослепив полностью командира и заряжающего. То же самое в считанные секунды проделал он и с остальными смотровыми щелями.

И только Наследничек закончил это, как заработал мотор, и танк рванул вперед. Чего только не вытворяла «пантера», чтобы стряхнуть с себя удальца. И тормозила на полном ходу, и как бешеная, металась из стороны в сторону, и даже поворачивала башню, чтобы сбросить орудием. Ничего не помогло. Разведчик играл с фашистским экипажем как кошка с мышкой. Наконец командир танка прибегнул к последнему средству. Быстро приоткрыл крышку люка и выстрелил из пистолета. Однако Наследничек успел увернуться — мимо… мимо! Вскоре немец решил повторить попытку сбить выстрелом разведчика. Но едва лишь крышка приподнялась, как в люк молниеносно влетела лимонка, распавшаяся на множество осколков. Вряд ли кто-нибудь из танкистов остался в живых…

Покончив таким фантастическим способом с экипажем вражеского танка, разведчик спрыгнул на землю и скатился в первую траншею.

Как его во время этого изрядно затянувшегося «циркового номера» не подстрелили, уму непостижимо. Достаточно было одной короткой пулеметной или автоматной очереди, и с ним было бы кончено. Но судьба, очевидно, благоволила к нему, словно вместе с бойцами любовалась его безрассудной смелостью.

Разумеется, были еще причины, в какой-то степени объясняющие, почему ему так повезло. Он постоянно укрывался от пуль за башней, перебегая в зависимости от положения танка с одного борта на другой. Да и расстояние между ним и вражескими автоматчиками все время увеличивалось.

Возможно и то, что танк, следовавший вторым, просто не успел прийти на помощь невезучей «пантере» — связка гранат, точно брошенная Мишей Дмитриевым, остановила его у самого бруствера. Так уж вышло: в последнюю минуту немецким танкистам взбрело в голову проутюжить траншею не там, где их ждали, а чуточку левее, и, на свою беду, они подставили весь борт. Было бы непростительно не воспользоваться этой оплошностью. После сильного взрыва по броне в разных направлениях побежали быстрые огненные змейки. Затем из-за башни вырвалось пламя, и танк заволокло густым и копотным дымом. Сдирая с себя горящие комбинезоны и куртки, из люков посыпались вражеские танкисты. И здесь же, в нескольких метрах от траншеи, стали кататься по снегу, стараясь сбить с одежды цепкий огонь. Две-три короткие очереди —и корчившиеся на земле фигуры навсегда затихли. И только сизый дымок еще какое-то время поднимался над тлевшими бугорками.

Жорка Губаревич погиб раньше, чем успел выстрелить из своего «фауста». Пока он примерялся, пока целился, один ловкий немец, укрывшийся за подбитым Мишей Дмитриевым танком, выпустил ему в спину целую очередь из своего «шмайссера». Разведчик обернулся, и Бальян увидел его лицо — вопрошающее и удивленное. Однако недоумение держалось на нем недолго. Жорка страдальчески открыл рот, чтобы что-то сказать, но слова так и не сошли с его губ. Он покачнулся и, роняя из слабеюших рук фаустпатрон, рухнул на дно траншеи. Доли секунды потребовались майору Столярову, чтобы поднять выроненное оружие и твердой рукой послать реактивную гранату вдогонку «пантере». Танк вспыхнул как спичка.

На левом фланге разведчиками и мотострелками были уничтожены один «тигр» и одна самоходная установка Бронетранспортеры, наступавшие на правом фланге также понесли потери. Две машины остались догорать на небольшом пятачке между траншеями. Над плацдармом поднимались густые клубы дыма, и масляная черная копоть медленно кружилась и оседала на снег…

Отказавшись от лобового удара, уцелевшие фашистские танки и самоходки решили обойти русских с тыла и отрезать их от берега…

— Занять круговую оборону! — приказал командир отряда, и часть автоматчиков во главе с замполитом, начинжем и лейтенантом Панкратовым, прихватив с собой десяток фаустпатронов и несколько противотанковых гранат, быстро по ходу сообщения перешла в первую траншею.

А в это время мотопехота противника тоже готовилась к решающей атаке. Расчищая ей путь к траншеям, захлебывалась пулеметным лаем тройка бронетранспортеров,— четвертый, справа, к этому времени был уже «разут», а затем подожжен из бронебойки все тем же Гудимом. Но добраться до остальных вражеских машин разведчику никак не удавалось. Мешал дым, стелившийся по земле: мало того, что он укрывал цель, но еще нещадно ел глаза и драл горло. Не будь этого, противотанковое ружье бывшего механика сочинских аттракционов не знало бы промаха.

И вдруг один за другим умолкли крупнокалиберные пулеметы бронетранспортеров…

— Все, сейчас полезут! — заметил Миша Дмитриев, перезаряжая свой автомат.

— Ну что ж, встретим гостей по высшему разряду, произнес майор Столяров, укладывая на бруствер трофейный «шмайссер».

— Было им на первое, будет и на второе. - разгибая усики у гранат, приговаривал Наследничек.

— И на компот тоже чо найдется,— переходя со своим «Дегтяревым» на новое, более укрытое место, подхватил рыжий старшина Петухов.

— Приготовить гранаты! — крикнул разведчикам Дмитриев.

И тотчас же над заметно поредевшей и как бы выжидавшей автоматной и пулеметной скороговоркой где-то совсем близко разорвались слова немецкой команды:

— Форвертс!.. Форвертс!.. (Вперед!.. Вперед!..)

И с новой яростью завязалась перестрелка. Сточа из автоматов, со всех сторон к траншее устремились гитлеровцы. Только некоторые из них передвигались короткими перебежками. Большинство бежали во весь рост, полные отчаянной решимости одним духом покончить с горсткой русских…

Бальян схватил автомат и вместе со всеми принялся строчить в приближавшихся гитлеровцев. Людей он видел плохо, одни силуэты — зыбкие и скользкие…

— Рус, сдавайсь! — раздалось где-то совсем близко.

— Уй ты, уй ты! Сейчас побежим сдаваться! На, лови, сволочь! — ответил Наследничек и швырнул гранату.

Оттуда, где она разорвалась, послышались сдавленные стоны и ругань.

Больше предложений сдаться от атакующих не поступало.

Укрываясь за догоравшими машинами, гитлеровцы подобрались уже к самой траншее. И вот один из них, ловко увернувшись от выпущенной по нему автоматной очереди, первым скатился вниз. За ним посыпались другие. И опять, как два с половиной часа назад, схватились в жестокой рукопашной.

Неподалеку от Бальяна, снова вернувшегося по приказу командира отряда к аппарату, дрались майор Столяров, Дмитриев, Наследничек и Гудим. Отличаясь, как и все разведчики, мгновенной реакцией, они, казалось, одни способны были уничтожить массу вражеских солдат. Особенно лихо расправлялся с гитлеровцами Миша Дмитриев. Всегда неторопливый и медлительный, мягкий и на первый взгляд нерешительный, он совершенно преобразился в бою. От него не ускользала никакая малость. Он действовал с быстротой и ловкостью бывшего таежного охотника. При этом он успевал не только отбиваться от наседавших на него вражеских солдат, но и помогать другим. Автомат так и мелькал в его руках, то огрызаясь короткими очередями, то обрушиваясь прикладом. Командир же отряда, в отличие от остальных, редко когда доводил дело до рукопашной. Те из гитлеровцев, которые попадались ему на глаза, получали свою порцию

свинца раньше, чем им удавалось нажать спусковой крючок. Впрочем, прикладом он действовал тоже мастерски. Это испытал на себе здоровенный гитлеровец с красной отечной рожей, едва не задушивший Наследничка… Кода разведчик вылез из-под разом обмякшего тела, он не удержался и похвалил майора: «Чистая работа!» Зато Гудим орудовал противотанковой гранатой. Брякал ею по головам, как молотком, «глушил рыбу», по его же собственному выражению…

Полнемца, если быть точным, пришлось и на долю Бальяна. Павло Кухарик, о котором все позабыли, несмотря на сильную контузию и кровь, сочившуюся из носа и ушей, ни на минуту не упускал из вида своего командира. И когда один гитлеровец, считавшийся убитым, вдруг «ожил» и потянулся за автоматом, чтобы выстрелить в Столярова сзади, какая-то поистине сверхъестественная сила подняла и перенесла верного ординарца туда, откуда вот-вот должна была ударить очередь. Издавая все те же нечленораздельные звуки, он вцепился обеими руками в автомат и стал вырывать его, катаясь вместе со своим противником по дну траншеи. Видно было, что силы контуженого разведчика быстро убывали и немец явно одерживал верх. И тогда Бальян, оставив телефонный аппарат без присмотра, бросился на помощь Кухарику. С неизвестно откуда появившейся в руках страшной силой он ударил прикладом автомата по широкой прыгающей каске, и немец сразу разжал пальцы.

В то время как в центре и на левом фланге атака противника захлебнулась и несколько десятков гитлеровцев, ворвавшихся в траншею, были уничтожены, на правом фланге, где оборону держал взвод лейтенанта Баженова, немцы все лезли и лезли, подгоняемые своими командирами. Майор Столяров бросил на помощь автоматчикам саперов во главе со старшиной Петуховым.

А слева уже накатывал рев танков и самоходок, решивших во что бы то ни стало обойти защитников плацдарма с тыла. Замысел немцев был прост и ясен — отрезать остатки отряда от Одера, окружить и уничтожить. Шесть вражеских машин —два «тигра», две «пантеры» и две самоходные установки — разворачивались, чтобы прорваться к берегу. Пришли в движение и бронетранспортеры. Правда, пока еще трудно было сказать, куда они намеревались нанести удар —то ли по центру, то ли по флангам…

— Миша! Веди ребят, я приду! — сказал командир отряда Дмитриеву.

— За мной! Вперед! — крикнул тот разведчикам.

Первыми за ним устремились Наследничек, Гаецкий, Тонечка, Абдуллаев, Семенов и Гудим с пэтээром. Все в рваных маскхалатах, перепачканных своей и чужой кровью, грязью и копотью.

Майор Столяров заглянул к Бальяну:

— Гера! Свяжись с Булавиным. Передай ему: если танки прорвутся, пусть не раздумывает, открывает огонь!

— Вызываем огонь на себя? Я правильно понял? — дрогнувшим голосом спросил Бальян.

— Правильно! — подтвердил командир отряда и, удаляясь, добавил: — Только пусть целятся поточнее!

— Ясно! — ответил Бальян и принялся вызывать правый берег.

Там отозвались не сразу, но все-таки быстро. Едва голос телефониста произнес: «“Ландыш” слушает!», как трубку перехватил лейтенант Лыткин.

— Зайцы-кролики, ну как вы там?

— Петрович, ты? Передай Булавину…

— Кто это?

— Опять я — Бальян!

— Ну что там у вас?

— Петрович, — не отвечая на вопрос, продолжал Бальян, — передай Булавину… Майор приказал: если танки прорвутся, огонь — на нас!

— На кого? На кого?

— На нас!.. Слышишь, на нас! — И, вспомнив последние слова командира отряда, прокричал: — Только пусть бьет поточнее!

— Что, совсем плохи дела?.. Хотя и у Плотникова не лучше…

— Пока трудно сказать… Еще идет бой…

— Вот Булавин!

Трубка замолчала. Было слышно, как Лыткин взволнованно и торопливо передал Булавину приказ начальника разведки. И вдруг совсем рядом Бальян услышал знакомую сипотцу: «Дай я ему скажу сам!»

— Муму, это ты?

— Я!

— Понимаешь, какая петрушка… С двумя тридцатьчетверками Плотников долго не навоюет. Раздавят его как пить дать. А бригада еще в пятнадцати километрах. Только что получили бодренькую радиограмму: «Держитесь, мы с вами!» Спроси майора, что делать?

— Приказано: если немецкие танки прорвутся на плацдарм, открыть огонь на нас! Только бить поточнее!

— За точность не беспокойтесь!.. Но передай майору, что шлюз может накрыться раньше, чем вы!..

— Передам!

— Давай в темпе. Жду ответа у аппарата!

— Майора еще надо найти…

— Ничего, найдешь, там у вас все под рукой!

— Сейчас кого-нибудь пошлю за ним!.. Павло!.. Павло!.. — принялся тормошить Бальян Кухарика, отрешенно и безжизненно уставившегося в одну точку,— Больше некому!.. Сбегай за майором!

Ординарец медленно перевел на него взгляд.

— Сбегай за майором!.. Вот так надо!

Кухарик тупо смотрел на Бальяна. Потом опустил голову и, сжав обеими руками виски, словно подавляя в них боль, мешавшую ему сосредоточиться, тяжело поднял глаза, и они чуть-чуть прояснились…

— Быстрей, слышишь? Быстрей!— теребил контуженого разведчика Бальян. — Мне же нельзя отходить от аппарата!

Наконец в глазах Кухарика появилось что-то более определенное и осознанное. Цепляясь руками за стенки, он встал и, пошатываясь и спотыкаясь, побрел по траншее…

Через десять долгих минут прибежал запыхавшийся начинж.

Он выхватил из рук Бальяна трубку и передал Булавину приказание майора срочно связаться с Батей. Доложить ему, что отряд стоит насмерть, но силы его на исходе. Пусть жмут на всю железку!

И сердито упрекнул Бальяна:

— Нашел кого посылать…