4

— Кто скажет, где мы находимся? — Бальян давно пытался по кружившему неподалеку шуму на шоссе определить местонахождение отряда.

— Где? — Столяров достал из-за пазухи и развернул немецкую карту. — Свет!

В руках Наследничка и Тонечки вспыхнули фонарики. Боря Коноваленко и Веденеев загородили плащ-палаткой. Бальян и присоединившиеся к нему начинж и замполит склонились над километровкой.

— Гера, смотри сюда! — сказал командир отряда, обращаясь к одному Бальяну. — Вот шоссе… Мы кружим примерно здесь…

— Сколько от нас до шоссе?

— Километра три.

— Все четыре будут, — возразил бригадный инженер.

— Смотря где. Я сказал: примерно…

— А где Блюхерхютте, о котором говорил проводник? — осведомился Бальян.

— А вот… ты же смотришь прямо на него!

— Совсем рядом.

— Есть еще вопросы, товарищ Эренбург? — доброжелательно-насмешливо спросил майор Столяров.

Все засмеялись.

— Скажете… Эренбург, — вконец смутился Бальян.

— Ничего, Гера, — командир отряда дотронулся до его руки. — Пусть это будет нашим общим пожеланием на будущее!

— Спасибо, — ответил Бальян, чувствуя, как у него пылают щеки. — Подождите, мне еще не все ясно…

— Ну давай спрашивай!

— Где тут — я чего-то не вижу ее — дорога на Гросс-Кирстен? спросил он, шаря близорукими глазами по карте.

— На картах ее нет,— сказал майор Столяров.— проводник уверяет, что она проложена недавно и начнется где-то за Блюхерхютте…

Гросс-Кирстен был последним населенным пунктом перед Одером. Именно оттуда им, согласно приказу комкора, надлежало совершить бросок на западный берег и захватить плацдарм, нацеленный на важнейшие коммуникации противника, в частности на город Вайсенберг с его шоссейными дорогами и железнодорожной станцией.

— А сколько отсюда до Одера? — задал свой последний и главный вопрос Бальян.

— Тридцать пять по шоссе.

— Совсем немного, — усмехнулся капитан Федотов.

— Все-таки половину пути прошли, — простодушно порадовался замполит.

Майор Столяров сложил карту и сунул ее за пазуху.

Еще добрых полчаса петляла дорога по ночному лесу, держась на значительном расстоянии от вражеских колонн. Затем она снова почти вплотную подошла к шоссе, возвестившему о своей близости четким и раздельным грохотом проходивших танков. То и дело вспыхивали и играли в набегающих конусах света падающие снежинки, крупные и мохнатые. Но сейчас разведчики вели себя крайне осмотрительно — едва Миша Дмитриев просигналил: «Вижу противника!», майор Столяров сразу остановил колонну. И немедля послал в разведку на вездеходе Наследничка, который вместе с водителем быстро переоделся в немецкую военную форму (несколько ее комплектов разведчики всегда имели при себе на бронетранспортерах). Вернулся он скоро, минут через десять. Доложил, что в километре отсюда, еще по эту сторону шоссе, начинается какой-то населенный пункт. Видимо, Блюхерхютте. Можно было бы проехать и дальше, но кругом полно немцев, как пеших, так и на машинах. Все забито танками, самоходками, артиллерией. Насчет дороги на Гросс-Кирстен, которая больше всего интересовала участников рейда, Наследничек тоже не сообщил ничего утешительного. Оказалось, что немцы, отходя, посбивали все дорожные указатели и таблички — этим самым, что ли, пытались затруднить продвижение Красной Армии. Так что определить с ходу, которая из двух встретившихся Наследничку проселочных дорог на Гросс-Кирстен, ему не удалось. Правда, на одной из них, что поближе, он увидел вдалеке возившиеся в снегу темные фигурки людей и, естественно, подумал, не устанавливают ли мины. Но была ли эта дорога на Гросс-Кирстен или какая-нибудь другая, он не знает. Командиру отряда ничего не оставалось, как выслать новую разведку. На этот раз решил прокатиться сам Миша Дмитриев. Надев немецкую меховую тужурку и нахлобучив на голову немецкий шлем, он аккуратно запахнулся в трофейную плащ-палатку и сел за руль. Рядом усадили совсем павшего духом шлензака. Майор Столяров предупредил его: если он хочет вернуться к жене и детям, при встрече с гитлеровскими солдатами отвечать, что едет к своему главному лесному начальству за дальнейшими распоряжениями.

Потянулись минуты напряженного мучительного ожидания. В памяти разведчиков еще свежи были волнения и страхи за Мишу Дмитриева и ребят, которые вчера также забрались в логово врага. У них было нелегкое задание снять сильную охрану моста на подступах к городу Чарны. Воспользовавшись темнотой, Дмитриев, Наследничек, Гаецкий, Абдуллаев и еще трое разведчиков незаметно подобрались к караульному помещению и без единого выстрела одержали верх над застигнутыми врасплох гитлеровцами. Правда, двое пытались выскочить в окно, но Гаяз Абдуллаев так брякнул их головами друг о друга, что оба грохнулись без сознания. Остальные в ужасе глядели на квадратного черного человека с пудовыми кулаками, который, как им казалось, искал новые жертвы. «Одолжив» у разводящего и двух солдат немецкую форму и быстро переодевшись в нее, Дмитриев, Гаецкий и Наследничек спокойным и неторопливым шагом направились к мосту, на котором у пулеметов виднелись темные силуэты часовых. Только начинало рассветать, и подходивших разведчиков немцы приняли за смену. Свою ошибку они обнаружили, когда было уже поздно. Сверкнули ножи, ударила очередь, и несколько вражеских трупов полетели вниз головой с моста. Дорога на Чарны была свободной…

Конечно, ребятам здорово повезло. Заявись они на четверть часа позже, и им пришлось бы иметь дело со всей охраной моста: одни бы как раз заступали на дежурство, другие сменялись. А так большую часть гитлеровцев разведчики обезоружили еще спящими.

За те сорок минут, пока в воздух не взлетели зеленые ракеты, означавшие успешное выполнение задания и открывавшие танкам дорогу на город, майор Столяров, тревожась за исход операции и за своих любимцев, незаметно для себя съел три круглые плитки горьковатого трофейного шоколада, которые ему молча подсовывал верный ординарец.

Впрочем, и на этот раз с Мишей Дмитриевым ничего случилось. Но вести, которые он сообщил, были из рук вон плохи. Да, это была та самая дорога на Гросс-Кирстен, шлензак узнал ее моментально. И она действительно вовсю минировалась немецкими саперами.

Доложив об этом командиру отряда, Дмитриев помог выбраться из машины проводнику, у которого то ли от страха, то ли от сильного нервного напряжения плохо слушались руки и ноги. Хотя за ним никакой вины не было (не мог же он знать, что делается на дорогах чужого лесничества), он не ожидал для себя ничего хорошего от предстоящего разговора.

— А теперь, пан лесничий, припомните хорошенько, есть ли еще дорога на Гросс-Кирстен? — спросил майор Столяров.

— Пане офицеже, венцей не ма дроги, — страдальческим голосом ответил тот. — Венцей не ма дроги. Тылько ландштрассе! Тылько ландштрассе! (Пан офицер, больше нет дороги. Больше нет дороги. Только шоссе! Только шоссе!)

— Товарищ майор! Я не верю ни одному его слову!— ворвался в разговор лейтенант Лыткин. — Дайте я с ним поговорю!

— Подожди, — остановил его Столяров.

— Да вы только поглядите на него! — горячился тот. — Завел нас, а теперь рад, сволочь!

— Не шебутись, Петрович!

— Да, на Ивана Сусанина он мало похож,— в ироническом тоне поделился с Бальяном своим впечатлением о шлензаке лейтенант Панкратов.

— Зачем пустая болтовня? Сусанин-Мусанин! — услышав их разговор, сердито обернулся к ним командир противотанковой батареи лейтенант Гогичейшвили. — Я так понимаю: есть что сказать — скажи, нечего сказать — молчи!

— Слушаюсь, товарищ командир! — дурашливо козырнул Панкратов. — Может быть, будут еще указания?

Гогичейшвили зло стегнул взглядом по насмешливому лицу командира автоматчиков, но ничего не сказал: все-таки они были на равных должностях — один комбат другой ротный.

«Что же будем делать?» — потерянно подумал Бальян. И вдруг как с неба на него свалилась строчка будущего очерка о рейде: «Были у разведчиков три добрых союзника: лес, ночь и непогода. И вот один из них — лес — неожиданно отказал им в содействии».

Но, подумав так, тотчас же одернул себя: нашел время заниматься сочинительством.

Случилось самое страшное — отряд очутился в западне, из которой не существовало выхода. У них даже не было времени на поиски новых лесных или проселочных дорог: через три, максимум четыре часа они должны доложить комбригу о форсировании Одера и захвате плацдарма. Да и где эти неведомые лесные и проселочные дороги? Похоже, зная любовь русских к неожиданным обходам, немцы с присущей им основательностью заткнули все щели, через которые могли просочиться передовые отряды противника. О том же, чтобы не выполнить приказа, не могло быть и речи.

В полнейшей растерянности стояли командиры, окружив майора Столярова.

И вдруг по ним полоснул слабый, но все-таки достаточно яркий свет фар. Перед Бальяном промелькнуло напряженное, со вздувшимися жилами на лбу лицо Дмитриева. Широкое и скуластое, оно то погружалось в темноту, то снова освещалось скупыми и беглыми лучами. Бальян успел заметить, что Миша все время переводил взгляд с шоссе, по которому проносились машины, на часы.

— Главное — разрывы между колоннами! — бросил ему майор Столяров.

— В среднем от трех до пяти минут, — сообщил Дмитриев.

— Риск — благородное дело, а, комиссар? — обратился командир отряда к замполиту.

— Страшновато, — чистосердечно признался тот. — Ведь если поймут, что за колонна, навалятся скопом — одно мокрое место останется…

По спине Бальяна побежали мурашки. Только сейчас до него дошло, что задумали майор Столяров и Дмитриев. И поразило, что начальнику разведки и его командиру взвода эта мысль пришла в голову одновременно И независимо друг от друга.

— Да, такое тоже не исключается, — спокойно согласился командир отряда.

— Но, как я понимаю, другого выхода у нас нет,—жалобно произнес Кузнецов.

— Чего нет, того нет…

— Товарищ гвардии старший лейтенант, — успокаивающе сказал замполиту Миша Дмитриев, — фрицам даже в голову не придет!

— Вам с майором виднее,— глухо отозпялея Кузнецов.

— Ничего, прокатимся с ветерком! — весело и жестко вставил старший лейтенант Булавин.

— Есть упоение в бою и бездны мрачной на краю! — опять с легкой ироничностью шепнул своему соседу лейтенант Панкратов. Строчки эти были Бальяну хорошо знакомы, но откуда они, из какого произведения Пушкина, он так и не смог по-быстрому вспомнить. Что другое, а памятью на стихи он никогда не отличался. Забывал даже то, что старательно вызубривал…

— Ну что ж, — помедлив, произнес майор и уже иным, властным голосом сказал: — Слушай приказ. По моему сигналу отряд быстро, буквально за несколько минут, выходит из леса и вклинивается между вражескими колоннами. Для обмана противника впереди пойдут бронетранспортеры — мой, Дмитриева и Валиева, позади — Глотова и Гудима. Я буду на головной машине. Чтобы не выделяться, идти будем с включенными фарами… А в остальном порядок движения колонны тот же. Прошу передать личному составу — ни слова по-русски. И всем снять звездочки на головных уборах и погоны… Есть вопросы?

— Нет, — с непонятным смешком ответил командир танковой роты.

— Почему нет? Есть вопрос, — заявил Лыткин.

— Ну что, Петрович? — посмотрел в его сторону майор Столяров.

— Я думаю, совсем не лишним будет запросить мнение командования бригады.

— А зачем? Какая в этом необходимость?— сказал начальник разведки. — Я и без запроса знаю, что ответит полковник.

— И что же он ответит? — сбрасывая рукавом полушубка снег с лица, спросил Лыткин. — Интересно!

— Что? Ответит: действуйте по обстановке, но чтоб к утру быть за Одером… Другого ответа не будет… Ясно, товарищи?

— Ясно! — ответил лейтенант Панкратов.

— По машинам! — приказал командир отряда

— Товарищ гвардии майор, а с проводником как быть? — спросил Дмитриев, кивнув головой на усатого шлензака, переминавшегося с ноги на ногу на обочине.

— С ним? Придется взять с собой!

— Ясно… Прошу пана! — предложил проводнику подняться в командирский «майбах» Дмитриев.

Тот метнулся к командиру отряда.

— Пане офицеже! Вы же дали слово хонору… Дер еренворт!.. (Честное слово!) отпустить меня! — горько упрекнул он Столярова.

— Отпущу, но потом, как выйдем к Одеру!

— Цо он муви? (Что он говорит?) — не понял шлензак, озираясь.

Веденеев перевел, добавив от себя, что пан майор своего обещания не нарушил. А вот пан лесничий подвел всех: обещал провести отряд до хорошей дороги, а где она, эта хорошая дорога? Шоссе? Так они и без него добрались бы до шоссе!

Короче говоря, пан майор просит пана лесничего еще немного побыть с отрядом, провести его к Одеру. Ведь в конечном счете он знает здешние дороги лучше, чем они. Даже в соседних лесничествах. «С этим, надеюсь, пан лесничий согласится?» — заключил бывший доцент по-русски — словно ставил точку в затянувшемся научном споре.

Солдаты и офицеры заняли свои места. Колонна не спеша и осторожно подтянулась к шоссе. Теперь, когда неприятельские машины одна за другой вырывались из-за ближнего поворота, яркий свет фар слепил участникам рейда глаза. С командирского бронетранспортера, остановившегося всего в каких-нибудь пятидесяти метрах от обочины и защищенного от вражеских взглядов лишь несколькими рядами сосен, дорога просматривалась чуть ли не до второго — дальнего — поворота. Вернее, видна была не сама дорога, а ползущие по ней огни. Вдалеке мутные и слепые, они постепенно набирали яркость и только здесь, в двухстах-трехстах метрах от отряда, вовсю кромсали вьюгу прямыми и острыми лучами. Но и им было не под силу заметить небольшую колонну, которая затаилась и замерла в ожидании сигнала за широкой снежной завесой.

Одна немецкая колонна сменялась другой, но интервалы были слишком малы, чтобы быстро и незаметно вклиниться в них.

Но все-таки дождались. Почти семнадцать минут тянулись какие-то тылы. Но вот наконец прошел последний грузовик, накрытый брезентовым тентом и битком набитый гитлеровцами. Примерно в трех километрах буравили ночь фары новой танковой колонны. В распоряжении участников рейда оставалось самое большее минут десять-пятнадцать. Медлить было нельзя.

— Передать по колонне!.. Дистанция между машинами десять метров!.. Вперед! — приказал майор Столяров.

Бронетранспортер перевалил через кювет и выехал на шоссе. Сердце у Бальяна бешено колотилось. Он до боли сжал локоть стоявшего рядом замполита.

Не замедляя хода, командирский «майбах» двинулся следом за вражеским грузовиком. За ним выскакивали из леса и сворачивали на дорогу и другие машины отряда. Вскоре вся колонна, включая «санитарку» и замыкающие бронетранспортеры Глотова и Гудима, неслась по шоссе к мелькавшим впереди огням Блюхерхютте…